— Слышали, что нас завтра для кино снимать будут?
— Слышали.
— Знаете, что Коляда велел, чтобы мы простояли до утра?
— Знаем.
— А я вот встретил Савку Чемериса, и он сказал мне, что завтра в первой половине дня такой ливень будет — землю на аршин промочит… Савка не врет: у него поясница и колени очень чувствительные к перемене погоды. Как в левом колене Савки закрутит, то жди дождя, а если еще и копчик начинает стрелять, то жди града… Вот и не знаю, что будем делать? — закончил Сноп.
— Скосить, да и делу конец.
— Жаль, если хлеб пропадет.
— А Савка всякую погоду угадывает…
— Так давайте, сынки, за работу. Кино кином, а хлеб хлебом… Жатву закончим, тогда уж будем сниматься. Начинай, Платон.
…Экспедиция хроники в сопровождении «большого друга киноискусства» Семена Федоровича Коляды и нескольких сотен жителей славной Сосенки прибыли на поле второй бригады, где еще вечером золотой стеной стояла пшеница. Теперь же здесь лежали кучи соломы и щетинилась стерня. Комбайны выстроились в рядочек, а под ними мертвым сном спала бригада Нечипора Снопа.
— Тихо, пусть поспят, — сказал Макар Подогретый.
— Тихо…
— Ш-ш-ш-ш…
Накрапывал дождь.
31
От хаты к колхозной конюшне далековато, но Васько, если бы только захотел, добежал бы туда быстро. Но бежать нельзя: где это видано, чтобы рабочий человек, закатав штанишки до колен, летел по улице, перепрыгивая через лужи? А Васько шел не гулять. Сам Олег Дынька попросил его помочь комсомольской организации усилить агитационно-массовую работу. Васько, конечно, согласился и был готов не только усилить ее, но и совершить какой-либо подвиг, даже если пришлось бы рисковать жизнью. Но выяснилось, что эта таинственная для Васька агитационно-массовая работа не требовала ни жертв, ни подвига. Васько должен был просто возить Наталку и Светлану по всем бригадам с книжками и мелким товаром, который они брали под расписку в кооперации.
Макар Подогретый выделил для них одноконную тележку и старенькую буланую кобыленку. В обязанности Васька входило: утречком запрячь ее, сложить в тележку книги, газеты и журналы и ждать возле кооперации Наталку и Светлану. Они приходили, получали от молчаливого, всегда сонного продавца несколько ящиков лимонада или ситро, конфеты, мыло, печенье, брошки, зеркальца и направлялись в поле.
Тележка была старенькая, и Васько покрасил ее голубой краской, а колеса — красной. Буланая кобыленка категорически не хотела запрягаться, но со временем привыкла. За тележкой всегда следовал эскорт в лице Тимка, Алика Козы и еще нескольких энтузиастов агитационно-массовой работы, которых Васько самовольно зачислил в ряды книгонош.
Сегодня Васько должен выехать в поле вдвоем с Наташей, Светлана пошла копать свеклу. На плантацию вышли все женщины. Платон опять почти не бывал дома. Днем он работал с Максимом на свекловичном комбайне, а ночью сеял озимые. Бригада Снопа и теперь не имела отдыха: после жатвы начали сев озимых, силосование кукурузы, а сейчас еще и свекла подоспела. Работа, работа — не видно ей конца.
Наталка радовалась, что она приносит пользу. В поле ждут ее люди, для которых она что-то делает, и она ездила к ним даже тогда, когда, казалось, не было сил подняться с кровати. Это дало себя знать: ночами участились приступы. К счастью, когда приезжала на несколько дней мать, Наталка чувствовала себя хорошо и была подчеркнуто веселой и беззаботной. На праздничный обед вырвался с поля Платон и привел с собой Максима и Юхима. Вечером сошлись посмотреть телевизор соседи, Наталка угощала всех кофе с пирожками. Потом они с матерью ходили в лес и на реку. Уезжала Ольга Аркадьевна с хорошим настроением, мучило другое — дом в Виннице опустел и жизнь будто утратила смысл. Отец с матерью решили сделать все для того, чтобы осенью Наталка с Платоном переехали к ним.
Обо всем этом Ольга Аркадьевна должна была сказать детям, но тихая Сосенка с живописными садами, мечтательными полями, счастливая Наталка на голубой тележке поколебали намерение матери. «Пусть побудет тут до осени, — подумала она, — лучшего курорта и не придумать…»
…Васько добросовестно нагрузил тележку ящиками с лимонадом, книгами, газетами и подъехал к хате.
— Наташа! — позвал он.
Никто не ответил. Замотав вожжи на опорку, он ловко перепрыгнул через перелаз и побежал в хату. Наташа лежала на топчане бледная, с посиневшими губами.
— Наташа! — крикнул Васько.
Она открыла глаза и прошептала:
— Подай таблетки и воды…