«Наташка, хорошая моя, — потеплело в груди Платона, — ты извини, что мало бываю с тобой. Работа… Осенью или зимой поедем в Киев, сдадим экзамены. Погуляем…»
Платон забыл, когда уже и книгу брал в руки… Профессор в сером костюме и жилетке… А урожай добрый собрали. Разве не он сеял, разве не он ругался с Колядой за каждый килограмм удобрений?!
Прислушался. Вдали слышался рокот трактора. Работают хлопцы. Пора идти. Надо еще домой забежать сказать Наталке какие-то хорошие слова…
Выпроводив Васька в поле, Наталка перебралась с топчана на кровать и уснула. Она не помнила, сколько проспала, а когда проснулась, то увидела возле себя Стешку. Сначала Наташе подумалось, что это ей привиделось. Но Стешка наклонилась и тихо сказала:
— Еще поспи, может, ты есть хочешь?
— Спасибо. Не хочу.
— Нет, я тебя накормлю… Я вот принесла сыра и сметаны. Ты обязательно должна поесть. — Стешка подала чашечку сметаны, какой-то пряник, подложила под голову еще одну подушку, чтобы было удобнее, и заставила Наталку съесть несколько ложечек сметаны.
— А где Васько?
— Он побежал за Платоном.
— Зачем? Я не хотела, чтобы он знал… Будет волноваться, а мне уже лучше.
— Может, врача вызвать из Косополья? — спросила Стешка.
— Нет. И ты, Стеша, не сиди…
— Тебе неприятно, что я пришла?
— Ну что ты! Я просто подумала, что у тебя работа…
— Без меня справятся. А я с тобой побуду…
В хату тихо вошли Максим и Нечипор Иванович.
— Мы врача вызвали, сейчас приедет, — сообщил Максим.
— И в райком Платону звонили, — сказал Сноп. — Ты уж держись, дочка.
— Не надо было. Не беспокойтесь.
Через некоторое время Кожухарь привел врача, маленького седого старичка.
Старик выпроводил всех, кроме Стешки, из комнаты, помыл руки и присел на кровать возле Наталки.
— Сейчас послушаем сердечко, что оно нам скажет…
Пока врач осматривал больную, к хате Гайворона начали сходиться люди. Сидели на подворье молчаливые и хмурые. И Васько сидел на завалинке, низко склонив голову: он не мог смотреть на людей, потому что это напоминало ему тот облачный осенний день, когда хоронили мать… Перешептывались молодицы, немилосердно чадили самосадом мужики.
— Будто землю сглазили под этой хатой…
— А такая еще молодая…
— И приветливая…
— В поле приедет и так уж славно агитирует. И стихи читает…
— Видать, хорошего роду, потому что работы не чурается.
— И Васько досмотренный, и в хате…
Как только врач появился на пороге, его сразу окружили люди:
— Как там Наташа?
— Не волнуйтесь — все будет хорошо. Сердце вошло в норму. Сейчас для Наташи главное — покой. Завтра я еще приеду.
Стешка хозяйничала в хате: накормила Васька, помыла пол, чтоб было свежее.
— Я еще посижу возле тебя, хорошо?
— Посиди, Стеша… Мне кажется, будто я тебя уже давно знаю, — сказала Наталка.
— Мы давно познакомились… Помнишь, в больнице…
— Ты тогда обиделась на меня? — вспомнила Наталка их первую встречу.
— Не знаю…
— Ты красивая, Стеша, я еще никогда не видела такой красивой девушки…
— Такая… как и все.
Кто-то нетерпеливо постучал в дверь. Стеша выбежала открывать.
— Как Наташа? Что с ней? — послышался голос Платона.
Он подбежал к кровати, упал на колени, схватил Наталкины руки и начал целовать их.
— А я же не знал, я ничего не знал, — с болью говорил он, будто оправдывался не перед женой, а перед своей совестью. — Наталочка, девчушка моя, ну скажи хоть слово… Не смотри на меня такими грустными глазами!
Стешка стояла в дверях и не могла пошевельнуться. А надо было идти отсюда быстрее, чтобы не слышать этих слов…
И Стешка побежала в черную ночь…
32
Сосенка пахла свежим хлебом.
После долгих колебаний Коляда наконец подписал ведомость на выдачу аванса, хотя Бунчук и предупредил:
— Ты с этим вопросом не спеши, а то еще могут быть коррективы.
— Но осмелюсь напомнить, мы уже выполнили два.
— Надо поддерживать, Коляда, в народе боевой дух.
— Дух есть, но еще и хлеб нужен.
— Смотри, ты хозяин. Подумай, тебе отвечать придется.