— Да ну?!
— Регулярно. Про любовь еще не говорил, но ходит…
Михей Кожухарь приглашал Поликарпа к себе на ужин, но Чугай отказался, будто почувствовал, что дома его ждала Стешка. Каждый раз, возвращаясь с работы, он надеялся, что застанет ее в хате. Но Стешка не приходила. И к Кутням не ездил Чугай после того, как впервые навестил дочь и случайно услышал, как Василь Васильевич жаловался жене:
— И этот ходит. Что-то просить, видно, собирается…
Поликарп тогда отдал Стешке узелок с ее платьями и попрощался.
Но сегодня предчувствие Чугая не обмануло — Стешка была дома.
— Тату! — Стешка бросилась к отцу, стала целовать его небритые щеки, будто не видела вечность.
— Ты, дочка, уже скоро и дорогу забудешь в Сосенку. Каждый день жду тебя. Почему не приходишь? Не пускают?
— Я б их и не спрашивала… Просто так.
— Ой, наверное, не просто, Стешка… Не я тебя отправлял туда. Наша хата не тесная, хоть и старая. Могла б ты жить с… Дмитром и тут… Правда, он человек… не… колхозный.
Минуло два дня, как пришла Стешка к отцу. А на третий появился в Сосенке Дмитро. Потрогал замкнутые двери хаты Чугая и направился в клуб. Стешки там не было.
— Может, она у Светланы? — сказали ему девушки.
Еще издали услышал он громкий говор и смех в хате Подогретого. Заглянул в окно: за столом сидели Максим, София, Юхим и Стешка. В стороне стоял Платон. Светлана расставляла рюмки. Потом Гайворон что-то сказал и начал прощаться со всеми за руку. Дмитро заметил, что Стешка смотрела на Платона с неприкрытой тоской. Злость закипела в груди Кутня. Так вот почему она прибежала в Сосенку! Старое вспомнила.
Дмитро зашел в сени.
— Платон, посиди хоть минуточку, — услышал он голос Светланы.
— А может, ему с нами неинтересно, — это Стешка.
— Я должен идти, родители Наталки приехали… И профессор.
Дмитро рванул дверь на себя.
— Домой! — с властной злостью крикнул он с порога, впившись ненавидящим взглядом в Стешку.
В хате стало тихо. Может, от неожиданности Стешка вдруг ощутила страх и вся сжалась, как под ударом.
— Домой! — Кутень резко махнул рукой и нечаянно толкнул хлипкий мисник. На пол посыпались тарелки.
Платон взял Кутня за руку.
— Ты чего раскричался?
Кутень вырвался, подбежал к Стешке, схватил ее за плечи.
— Домой! На свидание пришла со своими ухажерами… или мировую заключать?!
— Сегодня у меня день рождения. Это я пригласила ее, — растерянно сказала Светлана.
— Я не знаю и не хочу знать, что у вас здесь за сборище!
— Если пришел в гости, то садись с нами, — приподнялся из-за стола Максим. — А не хочешь, то вот дверь.
— Собирайся! — не обращая внимания на Максима, приказал Кутень Стешке.
— Я не пойду!
— Что?!
— Не пойду, — повторила Стешка. — Людей бы постыдился так разговаривать.
— Что мне люди, что? — кричал Кутень, силой вытаскивая Стешку из-за стола.
Лицо Стешки скривилось от боли.
— Пусти! — подошел к Кутню Платон.
Взгляд Гайворона не сулил ничего доброго, и Кутень выпустил Стешкину руку.
— Ну, обожди, придешь домой! Я тебе покажу любовничков! И ты, Гайворон, еще вспомнишь меня! Вспомнишь!
Кутень бросил уничтожающий взгляд на Стешку и вышел, хлопнув дверью так, что вздрогнула хата.
— Вот мы вместе и пойдем. До свидания, — сказал Платон и тоже вышел.
…Для Наталки приезд родителей был неожиданным. Наверное, их вызвал Платон. Наталка знала, чем может все это кончиться. Родители заберут ее домой, положат в клинику, и кто знает, когда она сможет вернуться сюда. Да и вернется ли… Только в памяти останутся Платон, Сосенка, Васько и голубая тележка, что возила ее к людям. Мало, очень мало сделала для них Наталка, но люди верили, что она хотела сделать для них многое…
Теперь на голубой тележке ездил к людям Васько. Как-то Наталка сказала ему:
— Я хочу, чтобы ты всю жизнь был на голубой тележке…
— А если я летчиком стану или… художником? — Васько не понял, о чем говорила Наталка.
По предположению Платона, Нарбутовы должны были приехать сегодня под вечер, и он, управившись в поле с делами, спешил домой.
Платон тихонько зашел в комнату к Наташе. Она спала, свернувшись калачиком. Платон сел возле кровати и украдкой посматривал на нее: вспомнил, как мать когда-то говорила ему, что нельзя смотреть на спящего, а то проснется.
Возвратился Нарбутов, и Ольга Аркадьевна позвала Платона.
— Идем покурим, — предложил Михаил Константинович.