Платон щелкнул зажигалкой, прикурил сигарету и куда-то зашагал.
Девушка растерянно глядела ему вслед. Тут же к ней подошел низенький человечек в парусиновой куртке.
— Вы ему пообещайте на пол-литра, — шепнул он. — Тут все на взятках…
Между девушкой и мужчиной в куртке встал Платон.
— Кто у вас просил взятку? Укажите.
— Потребуется — укажу. — Человечек погрозил коротким, похожим на коровий сосок пальцем и отошел.
— Жук! — сказал Платон и обратился к девушке: — Вы что, фарами столбы сшибали?
— Из гаража выезжала…
— Ловко. Давно водите машину?
— Недавно…
— Давайте инструменты.
Девушка только сейчас заметила, что парень принес новую фару.
Платон работал молча, а девушка стояла рядом, держа в руках наготове все инструменты.
— Дайте ключ на «десять».
— Сейчас… Одну минуту… — Девушка протянула Платону все ключи.
— Ключ подобрать не можете, а за руль садитесь. — Платон взял нужный ключ. — Видите, написана цифра «десять»? Это и есть ключ на «десять».
— Спасибо, запомню…
В никелированном ободке фары отражалось лицо девушки. Платон едва сдерживался, чтобы не рассмеяться — такое оно было причудливое: широкое, глазенки как щелочки. Он поднял голову.
— Что вы смотрите на меня?
— Так…
Нет, не такой уж он сердитый, этот парень. И симпатичный. Брови круто сошлись на переносье, глаза спокойные, карие. Каштановые волосы прядями спадают на лоб.
— Почему вас называют студентом? — неожиданно для себя спросила она.
— Потому, что я имею честь принадлежать к этому племени.
— Где вы учитесь?
— Грызу гранит се-хе наук в академии.
— Давно грызете?
— Три года…
— Будете агрономом?
— Да…
— А здесь, на станции, вы… временно или…
— Временно. Все. Можете ехать.
— Спасибо… Возьмите, — девушка протянула Платону деньги.
— Заплатите в бухгалтерию.
— Но вы же после рабочего дня?
Он вдруг улыбнулся, глаза потеплели, блеснули зубы, белые, ровные.
— Будьте осторожнее. Не разбейтесь. Вы еще кому-нибудь пригодитесь. Прощайте, — сказал он и ушел, высокий, широкоплечий, по-военному подтянутый.
«Оглянется? — спросила она себя. — Нет… Ну и пусть себе идет…»
На город надвигались тучи — тяжелые, осенние. Из степи прорвался сквозь каменный заслон домов ветер. Шелестел пожелтевшей листвой, скорбно стонал в проводах, будто жаловался на свою судьбу.
Бедные городские ветры, нет вам простора. Зачем вам биться среди этого камня, срывать жесть на старых крышах, ерошить прически модниц? Вейте, ветры, над степями и сейтесь рясными дождями на черные гоны…
Платон подставлял ветру лицо и улавливал пьянящие запахи осеннего поля.
И сейчас же вспомнилась мать. Как она там? Писем не шлет. Может быть, обиделась за то, что только на два дня приехал на каникулы.
Возле тротуара затормозила машина.
— Сигналю, сигналю, а вы не слышите. — Из распахнувшейся дверцы «Москвича» выглянула знакомая девушка. — Садитесь, скоро пойдет дождь.
Платон сел в машину.
Нет, эта русоволосая красавица — никудышный водитель. «Москвич» у нее вилял как пьяный, дергался, устремлялся на прохожих, и, когда сбил урну на краю тротуара, Платон не выдержал:
— Садитесь-ка на мое место…
— Меня зовут Наталка, — сказала она сухо, но место уступила.
— На какой улице живете?
— На бульваре Леси Украинки.
— Ладно, отвезу.
Платону были видны в зеркальце Наталкины глаза, а если несколько отклониться, то и все лицо.
— Вам удобно смотреть на меня? — без всякого лукавства спросила Наталка и повернула зеркальце. — Имейте в виду, первое впечатление может быть ошибочным.
— Разберусь…
На поворотах девушка невольно прислонялась к плечу Платона, и тогда у него рождалось желание обнять ее. Краешком глаза он видел ее стройные ноги…
— Вы тоже не очень внимательный шофер. Смотрели бы лучше на дорогу.
— Можете не беспокоиться, я два года бронетранспортеры водил. — Платон почувствовал, что краснеет. «Связался на свою голову. Теперь придется топать к общежитию через весь город…»
Вот и бульвар. Потянулись вверх стройные ряды тополей.
— Где ваш дом?
Наталка засмеялась.
— А мы его уже проехали.
— Почему ж вы не сказали? — Платон остановил машину.
— Я не хочу домой. Поедемте лучше в лес… — На Платона смотрели синие доверчивые глаза.
— Поедемте. — Платон сказал совсем не то, что думал.
Дробно барабанил по кузову машины дождь, поскрипывали «дворники», напрасно стараясь управиться с тысячами капель, которые нещадно секли ветровое стекло.