Поздоровался и Ладько. Не было в квартире только Стеши и Марты.
— Стешу с матерью мы оставили наедине, — шепнула Ганна Чугаю. — Пусть… познакомятся.
— Извините, что мы так поздно, — начал Поликарп. — У меня дело к тебе, Михей. Вот тут написано, что тринадцатого числа мы вносили удобрения под картошку, а какие — не разберу…
— Скажем, скажем, усе скажем, — ответил за Михея Отар. — Садитесь. Вино будем пить! Мама, подавай, пожалуйста, вино.
— Какое подавать? — засуетилась Ганна. — «Хванчкару» или «Цинандали»?
Ганна так привычно выговорила названия этих вин, что все со смеху покатились.
— Давай, мама, и «Цинандали», и «Хванчкару»! — Потом Отар обратился к Алексею, видимо заканчивая свою мысль: — Вот так, Алекс, поработаешь на строительстве «Факела» — сам будешь всю жизнь светиться от гордости. И твой Ефрем, Фросинка, приедет, а не приедет — так тут выдадим тебя замуж. Это говорит тебе Отар — значит, правда. Мама, давай бокалы, а нет бокалов, давай кружки. Спасибо, мама. Тебе первой стакан вина.
— Отар, может, обождем Стешу и Марту? — спросила Клава.
— Клава, ты умная женщина! Фросинка, иди зови! — приказал Отар.
Стеша больше всего боялась слез, истерики, проклятий прошлому и оправданий, но ничего этого не было.
Марта как-то по-будничному придвинула Стеше стул, а сама села напротив, не показывая своей взволнованности и отчаяния перед… доченькой. Даже тогда на улице, когда впервые увидела ее, Марта обняла не Стешу, а Фросинку и услышала от нее безжалостное: «Только не хнычь, а то Стеша возненавидит тебя».
— Тебе, Стеша, наверное, Фросинка все рассказала, — заговорила Марта, удивляясь, как прозвучало это ее «Стеша».
— Да, мне Росинка рассказала все…
— Как ты ее зовешь?
— Росинка… — Стеша смотрела на мать, замечая сходство с собой. Эта красивая женщина родила ее, а потом бросила. И вот сейчас сидит она перед ней.
И Стеша и Марта в мыслях совсем не так представляли эту встречу, обе готовились к драме, которая могла бы закончиться обвинениями в адрес Марты и разрывом навсегда. Так, наконец, и могло случиться, если бы не был проложен невидимый мосточек между двумя чужими еще женщинами. Ни Марта, ни дочь не могли уяснить себе, что этим мостом была Фросинка.
— Да, я все знаю, — повторила Стеша. — И я тебе скажу правду. Я, наверное, никогда не чувствовала, что ты мне нужна была как мать… У меня была бабушка, а потом… потом я быстро стала… взрослой и поняла все, когда возвратился отец. Мне было жаль только его… Я знаю, что ты приезжала к нему.
— Он писал тебе? — насторожилась Марта. — Что писал?
— Только несколько слов. Я узнала обо всем от Росинки. Ты не думай, что она глупенькая девчонка. Она догадывалась обо всем.
— О чем? — Опять тревога в глазах Марты.
— Даже о том, что ты… не любишь… своего мужа.
— Теперь вы вдвоем с Фросинкой и… с Ладьком будете осуждать меня…
— Я не буду, — твердо сказала Стеша.
При этих словах вбежала Фросинка.
— Я… вас ждут там… у дядьки Михея… там все… ждут… Стеша, пришел Платон.
— Зачем он пришел? — Стеша еще никак не могла опомниться от тяжкого разговора с матерью.
— Как зачем? — не поняла Фросинка. — Наверное, он хочет увидеть… ну, хотя бы меня или Клаву… Мама, ты пойдешь?
— Вы идите, а я попозже…
Фросинка остановила сестру перед квартирой Кожухарей:
— Ты должна с ним поговорить!
— Я ему уже обо всем сказала… Больше он от меня не услышит ни единого слова, Росинка. Хватит.
— А если он тебе… скажет?
— Что он скажет? — Стеша резко открыла дверь. — Отец, любимый, родненький!
Платону подала руку:
— Добрый вечер!
— Здравствуй, Стеша!
— Команда собралась, можно отдавать концы! — подняла стакан с вином Клава.
— Еще не все, — тихо сказал Ладько.
— Мама сейчас придет, — Фросинка подошла к отцу.
— Отбой! — скомандовал Отар.
— Алешка, чем ты встревожен? — Стеша обняла Кушнира за плечи. — Ну, улыбнись… так. Теперь я тебя узнаю.
Платону захотелось выбежать из комнаты, чтоб не видеть этих рук, которые легли на плечи какого-то Алеши. Платон и убежал бы, но Платон Андреевич Гайворон должен был остаться и даже улыбаться Клаве. Вошла Марта. Красивая, спокойная. Поздоровалась. Чугай подал ей стул.
— Если вино уже налито, — сказал Отар, — то его надо пить. Я предлагаю тост за гостей!
Платон выпил, поставил граненую рюмку.
— Спасибо вам, но мне нужно ехать. Кто со мной — прошу, машина стоит.