И Лисняк работал. Он пахал и сеял, мастерил телеги и мог посоревноваться с таким кузнецом, как Мирон Мазур. И еще Иван любил рисовать. Его картины висели в школе и во многих сельских хатах. Он никогда за них не брал денег. Иван рисовал берега Русавки, поля, табуны коней и с фотокарточек, которые приносили ему вдовы и печальные матери, портреты своих погибших друзей. Единственно, чего никогда не рисовал Лисняк, — это картин войны.
Самым лучшим из всего, что нарисовал Иван, был портрет его жены Катри. Все село приходило смотреть на рисованную Катрю. Она была очень похожа на живую, но какая-то другая… Глубокие синие глаза, еле-еле заметная улыбка. Катря напоминала богиню, только руки — маленькие, натруженные руки — оставались руками селянки. В прошлом году, когда из города приехал кандидат каких-то наук к брату в гости и увидел этот портрет, воскликнул:
— Рембрандт! — и написал куда-то в Киев письмо.
Портрет Катри хотели забрать на выставку, но Иван не дал.
Много о чем хотел бы Платон рассказать сейчас Ивану Лисняку, но тот говорил сам: легонько толкал локтем Платона и показывал на поля: мол, хорошо, что выпал снег, покрыл озимые, будет урожай… Потом Иван передал Платону вожжи и начал говорить своим несчастным беззвучным языком о том, что сейчас в селе мало хлопцев и девчат — все поразъехались по белу свету, что колхоз никак не поднимется на ноги. Вон видишь: через поля идут мачты высоковольтной линии, а электричества в селе нет. Только фермы освещает какой-то жалкий движок…
Смеркалось. Зимний вечер окутал Сосенку в полупрозрачную синеву. Тихо-тихо, лишь изредка всхрапывали кони да постукивали сани на мерзлых кизяках. Иван подъехал к самым воротам, на которых уверенно примостился веселый петушок.
— Платон! — Это выбежала навстречу, даже не накинув платка, Галя, а за ней Васько с карандашом и линейкой в руках.
— Я знал, что ты приедешь! — Не замечая холода, Васько приплясывал от счастья.
— Как же вы тут живете, мои цыганята? — Платон, обняв обоих, повел их в хату.
В хате чисто и тепло, будто прибрала мать, а сама вышла на минутку к соседям. Платон умылся с дороги, вытерся чистым полотняным рушником. На вечерю нажарили картошки. Галя принесла из погреба капусты и огурцов. Кажется, давно уже так вкусно не ел Платон.
После ужина все трое уселись возле печки на топчанчик и некоторое время молчали, будто боялись вспугнуть то счастье, которое навестило их хату. Платон посматривал то на Галю, то на Васька. Галя стала совсем взрослой, только голубые ленты в ее косах напоминали о чем-то детском.
— Что же ты намерен делать? — Галя все еще не верила, что Платон приехал домой насовсем и она не будет просыпаться ночью от устрашающей тишины и завывания ветра.
— Наверно, пойду в бригаду к Нечипору Ивановичу.
— Шофером иди, — посоветовал Васько. — Колхоз купил новую машину. Хорошо на машине.
— Больше всех у нас зарабатывают трактористы, — размышляла Галина.
— А тебе, Галя, надо идти в техникум… И так пропустила почти полгода.
— Никуда я не пойду. Как вы тут без меня будете? Кто накормит вас, обстирает?
— Об этом не думай. Завтра же пойдем в Косополье, я попрошу директора, чтобы приняли. Наверстаешь… Квартиру тебе сниму. А мы с Васьком как-нибудь по-солдатски…
— Жаль мне вас оставлять, — вздохнула Галя, а Платон понял, что ей очень хочется учиться.
— По субботам ты будешь приезжать к нам, — сказал он как о решенном деле. — А весной куплю тебе велосипед…
— Галя, дашь мне покататься? — Васько уже представил себя мчащимся по улице на сверкающем велосипеде.
— Дам, дам! Только ложись спать! — Галя улыбается, точно как мама.
Васько лезет на печь и затихает там, отдавшись, видно, сладким мечтам о велосипеде.
Галя рассказывала брату о сельских новостях. Недавно было собрание, и Коляда кричал на дядьку Нечипора, что медленно ремонтируют тракторы. Оставленную для скота кукурузу разворовывают, поэтому ее теперь караулит с ружьем дед Выгон. Поликарп Чугай купил своей Стешке золотые часики и потерял в соломе, а Юхим подарил ей маленький радиоприемник… В селе говорят, что Юхим собирается жениться на Стеше… Но она к нему не очень…
— Ты, Платон, ничем ее не обидел, когда она в Киев приезжала? — спросила вдруг Галя.