— Оставайтесь у нас, не такое увидите. Та еще культура! Или вас только сводки интересуют?
— Не только сводки, — после паузы ответил Мостовой.
— Оно и видно, — и парень отвернулся.
— Нет, обожди. А ты что хочешь, чтобы я в вашем клубе натопил?
— Да разве это клуб?
— У меня хата побольше… — хмыкнул кто-то. — Там скоро волки заведутся.
— Как твоя фамилия? — спросил Мостовой у парня.
— Ну, Гайворон Платон. А что?
— Так возьми, Гайворон, и натопи печку… А то рога быкам свернуть умеете, а натопить в клубе не можете.
— Вы меня, товарищ, не знаю, кто вы, на бога не берите. Я уже молотком намахался за день. А вы если не устали, то можете натопить. — И Платон вышел из толпы.
— Да это ж секретарь райкома, — кто-то шепнул ему. Но Платон не услышал…
Напротив конторы колхоза стояла низенькая длинная хата с маленькими окнами. Половина крыши — под ржавой, прохудившейся жестью, а остальная часть покрыта соломой. Когда-то здесь жил священник. Но в тридцатых годах, когда с церкви поснимали колокола, отец Иоанн напился с горя, синькой написал на стене возле алтаря: «Бога нет» — и переехал к сыну в Донбасс.
В хате разместили два класса начальной школы, потом превратили ее в общественную кладовую, а после войны — в читальню. Но поскольку зимой читать здесь было холодно, а летом некогда, то вывеску «Читальня» сняли и написали: «Клуб». Районный отдел культуры сообщил в область об открытии на селе еще одного очага культуры. Олег Дынька повесил на дверь «очага» большущий замок, и на этом дело завершилось.
…Олег Дынька долго копался в замке, пока наконец открыл клуб. Десятилинейная лампа не горела — не было керосина, и Дынька принес лампу из сельсовета. В так называемом зале под стенами стояло несколько лавок, в углу — шаткий столик, под ногами поскрипывали старые половицы, дверцы печки были открыты, и в ней тоскливо скулил ветер. В другой комнатке стояло несколько шкафов с книгами, а на столике — шахматная доска, на которой черные дали мат белым.
— Пошли, Дынька, — сказал Мостовой, — нет, нет, клуб не закрывай.
В углу сеней, которые разделяли контору колхоза и сельский Совет, лежали ровненькими штабелями дрова.
— Бери, Олег. — И прежде чем Дынька успел что-нибудь сообразить, Мостовой наложил охапку дров и понес.
Когда в клубе возле печки выросла порядочная куча дров. Мостовой встал на коленки и начал растапливать печку. Дрова были сырые, и Мостовой посинел, раздувая огонь. Наконец язычок пламени лизнул кору.
— Горит! — удовлетворенно сказал Мостовой, отряхивая с пальто опилки и щепочки. — Веник есть?
— Где-то в сельсовете. Сейчас принесу.
— Пошли вместе.
Пока Дынька искал веник, Мостовой снял со стола Подогретого скатерть, а Дыньке приказал взять радиоприемник. Из конторы колхоза после некоторых размышлений они забрали три горшка с цветами и поснимали с окон ситцевые занавески.
Когда нетерпеливое любопытство привело Михея Кожухаря в клуб, он увидел сквозь тучу пыли, которую поднял Дынька, подметая пол, что Мостовой поленом прибивал на окнах занавески.
— Понял, — сказал Кожухарь и с готовностью принялся помогать Мостовому.
Дынька вошел в азарт и, махнув рукой на будущие неприятности, принес из хранившейся в сельсовете коллекции Подогретого с десяток наилучших разноцветных плакатов. Их прибили на стенах.
— Ну как? — весело спросил Мостовой, прохаживаясь по залу.
— Теперь другой фасон, — с гордостью ответил Дынька.
— Зови, Дынька, хлопцев и девчат, — распорядился Мостовой. — И обязательно этого Платона Гайворона.
— Сделаем в момент. — Кожухарь тоже поднялся.
На улице Дынька поучал Михея:
— Только никому не говорите, что Мостовой таскал дрова и занавески вешал, а то засмеют. Секретарь ведь…
Александр Мостовой остался в клубе один. Сбросив пальто, он сел на лавку.
В печке потрескивали разгоревшиеся дрова, и от нее струилось смаривающее тепло. Мостовой, положив под голову пальто, прилег и заснул…
Выйдя с подворья на улицу, Платон встретил парней и девушек, которых Дынька вел в клуб. Впереди вышагивал Михей Кожухарь и сердито распекал всех:
— Да какой же из вас, к дьяволу, комсомол? Дождались того, что секретарь райкома в вашем клубе занавески вешает и дрова носит! Да над вами вся область будет смеяться, элемент вы несознательный!