— Он у нас такой, — ответил Коляда, чтобы не было понятно какой. — Может, заехали б ко мне да перекусили?
Бунчук сначала поколебался, а потом согласился:
— Веди. Президента тоже заберем?
— А как же? Макар, пошли.
Они шествовали по улице, и Семен Федорович все косил глаза по сторонам: видят люди, что к нему идет сам Бунчук!
«Ну что за милый человек этот Петр Иосипович! Такой простой да приветливый. Войдя в хату, пошутил с Фросиньей. Спрашивает, хе-хе-хе, ходит ли на танцы. Рядом с собой посадил шофера, сам водку в чарки налил и луком закусывает. На столе и сыр голландский и консервы, а он — луком. Зря, — размышлял Коляда, — я обижался на него. Если бы не уважал меня или снимать собирался, то не пришел бы в хату».
— За ваше, Петр Иосипович, дорогое персональное здоровьечко! — поднял рюмку Семен Федорович. — Макар, встань.
— Почему это за мое? За ваше…
— Нет, Петр Иосипович, нас много, а вы один. На вас, можно сказать, мы все держимся… Я вот Макару часто говорю: если б, говорю, не Петр Иосипович, грош нам цена.
— Да, да, грош цена, — подтвердил Подогретый.
— Вы преувеличиваете мои заслуги.
— Нет, Петр Иосипович, что ни говорите, голову отрубите, а я это и на конференции скажу, — заявил Коляда, зная, что никто ему голову рубить не станет.
Бунчук закусывал холодцом, ветчиной и слушал. И знал, что врет все Коляда, а сказать об этом не мог. А может, и не врет, может, и в самом деле такой и есть Бунчук — умный, инициативный, принципиальный и… скромный?..
— А ну расскажите, как у вас здесь Мостовой в клубе печку топил? — захохотал Бунчук.
— Да, было, виноваты, Петр Иосипович!
— Ничего, ничего, он у меня такой демократ, что скоро в колхозах навоз из коровников будет вывозить.
Коляда опять не понял — хорошо это или плохо.
— Будет, — на всякий случай согласился Семен Федорович.
— Молодой, — вставил и свое слово Подогретый, а поймав одобрительный взгляд Бунчука, добавил: — Еще не взнузданный…
— С девчатами в клубе танцевал, — прыснул в кулак Семен Федорович. — Кино!
— Мы уже на эту тему имели с ним разговор…
Коляда слушал: нельзя пропустить ни одного слова Бунчука; значит, правду ему сказали, что первый не ладит с Мостовым…
После какой-то чарки Коляда почувствовал себя тоже не последней спицей в колесе, смело положил руку на плечо Бунчука и спросил:
— Я слышал одним ухом, Петр Иосипович, что там и под меня был подкоп… Я, знаете, могу хоть сегодня дела сдать, но не я себя назначал… Я сказал Макару: меня Петр Иосипович благословлял — пусть он и карает. Говорил я тебе, Макар?
— Точно, — не очень уверенно подтвердил Подогретый.
— Был подкоп или не был, это дело давнишнее. А некоторые товарищи и сейчас ведут на нас атаку.
— Чем же и кому я не угодил? — Смелость Коляды куда-то исчезла. — Я все делаю, чтобы…
— В конце концов решать будет не Мостовой, — Бунчук пожалел, что вырвалась эта фамилия, — а райком… Вы работайте, товарищ Коляда. Проведите сев, выполните план, урожай соберите хороший, а о поощрении не беспокойтесь…
— Все выполню! — воскликнул Коляда.
Бунчук прошелся по комнате и заметил стопу журналов:
— Почитываете?
— Нам, хе-хе-хе, руководителям, без этого нельзя… Читаю, Петр Иосипович, потому что все движется и развивается…
— Правильно. Хвалю.
— Такая уж у меня привычка. Если один день не почитаю, то не тот… значит… прицел. — Семен Федорович клялся в душе, что с сегодняшнего дня (нет, с завтрашнего дня) будет читать все журналы.
— А вы тоже читаете? — спросил Бунчук Подогретого.
— Читает, — ответил за Макара Коляда. — Не все, правда, рассказать может, но читает.
— У меня, Петр Иосипович, одних плакатов штук восемьсот, — подтвердил Подогретый. — Полная хата агитации.
В комнату заглянула Фросинья и озабоченно сказала:
— Там хлопцы пришли. Пускать или нет?
— Какие хлопцы?
— Да Платон и Максим.
— Я сейчас выйду, — поднялся из-за стола Коляда.
— Пусть заходят, — махнул рукой Бунчук.
Платон и Максим зашли, держа в руках шапки.
— Что там у вас? — недовольно спросил Коляда.
— Садитесь, — великодушно пригласил Бунчук.
— Спасибо, нас ждут.
— Мы, — начал Платон, — хотим знать, почему Горобец не дает утвержденный план сева по культурам и карту севооборота.
— Как так не дает? — удивился Коляда.