— Его снопы да ковалики эти толкают… И еще Мостового подпрягли.
— Говорят, что Мостовой до Гальки Гайвороновой ходит… Люди брехать не будут… А Платон такой, что и родную сестру подсунет… — Фросинью душила злость. — Зря ты напугался: я бы о них такого еще понаписала, что до смерти бы язвы зализывали…
— Молчи, глупая.
— Если не будешь огрызаться, то и воробьи заклюют.
— Вот и Подогретый уже с чужого двора на меня гавкает, — с горечью жаловался Коляда.
— Как же, ходил по дворам извиняться, что по людским чердакам и погребам рыскал! Говорит, совесть у него заговорила… Чтоб у него язык колом стал!
— Хватит тебе, давай спать.
Но Фросинье не спалось:
— И что этому Гайворону треба от Кутня? Такой славный на вид хлопец.
— Говорит Платон, что планы севооборота неправильно составили. Семена не проверили… Сказать правду, этот Дмитро лентяй, и агрономия для него — как для меня китайская грамота. Но старый Кутень просил, чтобы я подержал сына до осени… Справку надо для института… поступить… О-хо-хо-хо, — зевнул Коляда, — еще прилягу немножко, а то с утра закрутится…
…Утром в конторе Коляду ожидал Дмитро Кутень:
— Подпишите мне, Семен Федорович, справку — и привет!
— Куда же ты, Дмитро?
— Не хочу тормозить развитие вашего колхоза, — криво усмехнулся Кутень. — Даю дорогу молодым коммунистам. Подписывайте.
— Но надо же в районе поговорить. Ведь тебя прислали к нам, — мялся Коляда.
— Я не могу терпеть оскорблений от всяких недоучек. У меня законченное среднее. Работу себе найду… Подписывайте. Отец уже в курсе.
— Я поеду в район, могу подвезти, — предложил Коляда.
— Спасибо! Отец молоковоз прислал. Доберусь. Привет! А вы, Семен Федорович, если не заткнете рот Гайворону и этим старым волам, то они вас проглотят, как галушку.
Ярко-желтый молоковоз остановился возле дома Поликарпа Чугая. Дмитро велел шоферу обождать. Чугай под навесом точил лопату.
— Здравствуйте, Поликарп Васильевич! — поздоровался Дмитро.
— Здоров был… Стешка еще на ферме.
— А я к вам. Дело есть.
— Ко мне? — удивился Чугай. — Прошу в хату.
В доме Дмитро снял кожанку, вытащил из кармана бутылку «Столичной». Поликарп молча поставил два стакана и тарелочку с салом.
— Так какое у вас ко мне дело? — после первой рюмки спросил Чугай.
— Не знаю, с чего и начать, Поликарп Васильевич.
— Давайте напрямик.
— Хочу поговорить о Стешке…
— А что о ней говорить?
— Мы с вами, Поликарп Васильевич, мужчины. Мне нравится Стешка… Я… люблю ее. Из уважения к вам пришел сказать, что хотел бы соединить свою жизнь…
— Одним словом, я так понимаю, что вы хотите жениться.
— Именно. Вы знаете меня и моих родителей. Я имею высшее… среднее… образование…
— Что вам сказать?.. В прошлом году я одного мармулевского жениха выпроводил из хаты… Нет, нет, сидите… А сейчас моя отцовская воля кончается… Стешка взрослая. Пусть сама свое счастье ищет. С ней вы и говорите…
— Да я уже говорил. — Дмитро подлил в стаканы.
— Что ж она?
— Ничего конкретного… Не отвечает на мое предложение.
— Тогда что мы с вами сделаем? Хоть ведро горилки выпьем — рушника не повяжем.
— Все понимаю, Поликарп Васильевич. Я ничего не требую. Просто прошу вас поговорить с ней.
— О чем говорить?
— Поликарп Васильевич, — придвинулся ближе Кутень, — я не первый день в селе и не первый раз в вашей хате. Знаю, как вы живете, как тяжело Стешке… на той ферме…
— Всем тяжело, кто возле хлеба да возле скота работает. Профессия такая. А разве тем, кто в шахте, легче? Работа есть работа.
— Нет, я не об этом… Я о жизни. Что ваша Стешка тут видит? Культуры нет… А могла бы жить по-другому. Я бы ее забрал в Косополье. Отец мой — директор маслозавода. То да се… В хате и так далее… Телевизор есть. Разве вы не хотите, чтобы ваша дочка хорошо жила?
— Какой отец своему дитю зла желает?
— И я о том… Она бы у нас и за холодную воду не бралась!
— Такой жизни, чтоб за холодную воду не браться, я не знаю.
— Мне неудобно, Поликарп Васильевич, хвалиться, но жизнь есть жизнь… Кто что имеет, то и везет. А что ей ваш колхоз даст? На сапоги не заработает.
— Заработает, — тихо ответил, будто размышляя, Чугай. — В этом году на юфтевые, а там и на хромовые.
— Не думаю, — возразил Кутень.