— Поправляйте меня, помогайте, ведь мы же делаем одно дело… А теперь у меня есть просьба к районным организациям…
— Это потом, — перебил Бунчук. — Вы закончили, Семен Федорович?
— Я признаю критику, Петр Иосипович. И нет у меня обиды ни на Снопа, ни на Гайворона, ни на Макара. Все мы люди. Можем ошибаться… Я хочу, чтобы у нас было руководство колхозом коллегиальное, как тот говорит…
— Вот пропел, даже слезу вышибает, — шепнул Мирон Снопу.
— Так, может, дошло, Мирон? — жалостливо ответил Сноп.
Коляда скромно сел в уголке возле Саввы Чемериса. На него смотрели с сочувствием. И Семен Федорович с трепетной надеждой думал: «Может, пронесет…»
— Такие искренние и сердечные разговоры, товарищи, — сказал Бунчук, — самокритика и другие вопросы должны нам помогать воспитывать кадры. Считаю, что мы примем во внимание все, что говорил Семен Федорович. Заслуги у него были, и он еще может сделать много хорошего с вашей помощью. Я хочу, чтобы ваша парторганизация, правление, актив были едиными и в своих действиях. Начнется сев — большой экзамен. Выдержите его с честью. Если нет больше вопросов, то будем заканчивать наше коротенькое совещание.
— Разве мы собрались только для того, чтобы выслушать душевную исповедь Семена Федоровича? — заметил Мостовой. — Хорошо, если он понял свои ошибки и недостатки…
— Понял, понял, — поспешил заверить Коляда.
— Недостатков у него много, — продолжал Мостовой, — и дело не только в его характере, но и в том, творчески ли подходит председатель колхоза к хозяйствованию, к земле, если хотите, — знает ли он, куда поведет людей.
— И пойдут ли за ним люди, — добавил Кожухарь.
— Именно так. Мне рассказывали о заседании правления, где обсуждали план посевных площадей…
— Если есть план, то его надо выполнять, Александр Иванович, — предостерегающе заметил Бунчук. — Нам об этом говорить нечего.
— Разговор о планах начал я, — сказал Платон. — Вот вы нам запланировали посеять триста восемьдесят гектаров кукурузы…
— И сейте, — добродушно посоветовал Бунчук.
— Но зачем столько? Мы ее не сможем обработать. У нас нет машин, — горячо доказывал Платон. — Самый высокий урожай кукурузы был у нас семнадцать центнеров. А сколько труда затрачивали! Кроме того, мы уменьшили посевы пшеницы на триста гектаров, свеклы на сто. Разве это по-хозяйски? — Платон выдержал колючий взгляд секретаря. — При таком планировании кукуруза принесет нам большие убытки.
— Меня удивляет ваше настроение, товарищ Гайворон, — поднялся Бунчук. — Вы что, против кукурузы?
— Нет. Если мы засеем сто гектаров, — сказал Платон, — выходим их, соберем своевременно, то урожай будет больше, чем с четырехсот…
— Слышали? — обратился к Мостовому Бунчук. — Он уже собирается пересматривать государственный план… Не с того начинаете, товарищ Гайворон.
— Я сказал, что думаю.
Коляда с нетерпением ожидал, пока закончится неприятный разговор. У него созрела идея. Если б она осуществилась, Семен Федорович отвел бы все удары…
— Петр Иосипович, — дождался паузы Коляда, — у меня есть предложение и просьба.
— Слушаю, — безразлично сказал Бунчук.
— Я хотел бы просить, чтобы нам назначили агрономом… Платона Андреевича Гайворона. Четвертый курс академии заканчивает. Вырос здесь…
— Меня удивляет ваше предложение, товарищ Коляда. Вы что, спали, когда здесь выступал Гайворон? Нам никто не дал права ревизовать решения директивных органов, — нахмурил лохматые брови Бунчук.
— Я не ревизую, а рассуждаю, — ответил Платон. — Рассуждать можно?
— Без демагогии, — постучал костяшками пальцев Бунчук. — Вы размышляйте над тем, как выполнить решения, а не разводите антимонию. Относительно агронома, Семен Федорович: завтра же привезите Кутня назад. Попросите извинения и привезите.
— Но он, понимаете, сам уехал… и мы тут думали… — Коляда никак не мог связать фразу.
— Для Гайворона место готовили, Семен Федорович? Рано еще товарищу Гайворону руководить. — Бунчук начал складывать бумаги.
— Никакого мне места не надо, и никто его для меня не готовил, товарищ Бунчук, — со скрытой усмешкой ответил Платон. — Я тракторист и другой работы не прошу ни у вас, ни у Коляды. И никогда, кстати, не просил.
Бунчук поспешно сложил бумаги в папку и обратился к Мостовому:
— Поехали. А вам, товарищ Подогретый, надо еще поработать над вопросом воспитания молодых коммунистов…
Коляда проводил гостей к машине.
— Это он так, Петр Иосипович, по молодости, — выгораживал себя и Гайворона председатель.