Осенью или под Новый год, когда в селе начинали колоть свиней, Михей по нескольку раз не являлся в район, и почтовое начальство записывало ему выговора. Но что значили те выговора, если Михей был в Сосенке нарасхват: никто лучше его не мог заколоть кабана, опалить его и с толком распорядиться горами сала и мяса. Поэтому уже сейчас Михей запасался бензином для паяльной лампы, готовясь со знанием дела палить шерсть на обреченном поголовье.
Михей любил захаживать к трактористам, когда они заканчивали смену. С ними он ужинал и рассказывал всякие смешные истории, происшедшие то ли вчера, то ли десять, двадцать лет назад. Но сегодня возле вагончика, кроме старого Данилы Выгона, не было никого и рассказывать было некому. Михей уже собрался уходить, как вдруг его ухо уловило конский топот: кто-то скакал по недалекой дороге. Михей встал и вытянул длинную шею.
— Да это ж Стешка. Ей-богу, когда-нибудь убьется девка. Куда это ее несет?
Девушка круто повернула коня с дороги и уже прямо по пахоте мчалась к вагончику, припав лицом к самой гриве. Две косы, будто плети, полосовали ей спину. Казалось, они подгоняли ее.
У вагончика девушка натянула повод, и конь, вздыбившись, остановился. Да, это была Стеша.
— Побей тебя сила божья, — махнул рукой Выгон, — пожар, что ли?
— У меня всегда горит. — Стеша строго сощурила большие раскосые глаза. — Где Сноп?
— Вон у того трактора, что возле леса.
— А что случилось? — спросил Михей.
— Постареете, если все будете знать. — Стеша игриво повела плечами.
— Тю-тю, какая ты несговорчивая! А я, старый дурень, собирался ленту тебе из города привезти.
— Голубую купите? — оживилась Стеша.
— И красную. Только скажи, кто и зачем к Снопу послал.
— Требуют Нечипора Ивановича в военкомат, в Косополье. Завтра. Вот меня председатель сельсовета и послал. — Тут же она ударила сверкающими резиновыми сапожками коня под бока, а конь будто ждал этого: рванул галопом к лесу — только комья земли под-под копыт брызнули.
— Зачем это Нечипора в военкомат требуют? — вслух озабоченно размышлял Михей. — Солдат из него никакой…
— Ну-ну-ну, — недовольно нахмурил брови Данила. — Такие солдаты, как Нечипор, и гнали фашистов. Пришел с фронта как решето — пулями постреленный.
— Да я ничего, на войне, конечно, как на войне… Сам служил.
Стеша мчалась полем, пахучий ветер бил в грудь, и ей казалось, что если б она отпустила повод и расправила руки, то взлетела, как птица… Возле трактора конь послушно остановился.
— Где отец? — Стеша, легко спрыгнув с коня, подошла к Юхиму.
— Откуда ты, Стешка?
— Оттуда, — показала она рукой в небо. — Где отец?
— В кузницу пошел, вал треснул.
— Эх ты, тракторист! — Стеша пренебрежительно скривила губы, а Юхим не мог оторвать от нее восхищенных глаз. — Передай, чтоб завтра к девяти утра был в военкомате, звонили из района.
— Скажу. Да куда же ты? Побудь! — Приветливое лицо Юхима расплылось в улыбке, и на курносом его носу проглянули пятнышки веснушек.
— Чего я здесь не видела? — Стеша хотела опереться ногой на гусеницу трактора, чтобы вскочить на коня, но крепкие руки Юхима оторвали ее от земли.
— Я тебя подсажу, Стешка.
— Пусти, пусти! Слышишь, пусти! Сумасшедший!
Юхим будто клещами стиснул девушку. Он подбрасывал ее высоко над головой и ловил, как куклу: раз, другой, третий. Коротенькая юбчонка ее надувалась, как парашют.
— Тю, дуралей, юбку порвал! Теперь новую купишь.
— Куплю. Я тебе что хочешь куплю, Стеша…
— Нужна она мне! Силу ему некуда девать.
— Я же хотел тебя снова на небо посадить.
— Я еще по земле не находилась. — Стеша точно угадала его мысли. Подвела коня к трактору и ловко уселась на мешке с сеном, который служил ей седлом.
И опять летела Стеша над полем и слышала за собой голос Юхима:
— Стешка-а-а!
Подлетев к воротам, она соскочила с коня и повела его за уздечку, сбивая сверкающими резиновыми сапожками пыль с лапчатых подорожников. Что это с ней делается? Сердце чуть не выскочит, а щеки огнем горят. Стеша вынула зеркальце и посмотрела на себя: она это или не она? Нет, такая, как и была. Почему же ей не по себе? Может, потому, что так быстро ехала… Стешка прижала к сердцу руку, но не почувствовала, как оно бьется, — пальцы, нащупав бугорок тугой, будто налитой груди, на мгновенье замерли…
Стеша отдернула руку, устыдившись себя, и замедлила шаг. Она словно почувствовала прикосновения Юхима и вся наполнилась каким-то новым, еще незнакомым ей ощущением. Почему же раньше не замечала, как смотрят на нее ребята, когда в воскресные дни появляется на улице?.. Да, именно в воскресенья, когда надевает она свое самое красивое платье — синее в горошек… А в будни, кажется, никто на нее и внимания не обращает. Подумаешь — невидаль. Стешка-пастух! Вот уже два года пасет она колхозный скот, командует мальчуганами-подпасками и вихрем носится на своем Гнедке, которого сама выходила.