Каждый сваленный в невидимом поединке соперник удваивал уверенность Дмитра. Говоря правду, Кутень побаивался одного Юхима, потому что только он знал, кто написал тогда на снегу позорное слово о Стешке… Если узнает об этом и Стешка, то можно опять вызывать молоковоз и брать курс на Косополье… Дмитро до сих пор чувствовал на скулах железный кулак Юхима.
На шоссе показался газик Семена Коляды. Дмитро спрятался за дерево. «Трус, продажная душа!» — казнил он себя, но не хватало мужества оторваться от дуплистой вербы, встать перед Колядой и сказать все, что он о нем думает. Но он ему еще скажет! При первом же случае, и все увидят, что Дмитро Кутень не трус и не продажная душа…
С таким настроением и пришел Кутень вечером в сельсовет — по вызову Макара Подогретого. В комнате собрались все коммунисты. Макар жестом пригласил Дмитра к столу. Семен Федорович подозрительно посмотрел на Кутня из-под нахмуренных бровей:
— Выслужился!
— Он служит не у вас, а в колхозе, — заметил Макар. — А что вы, товарищ Кутень, скажете об этих таинственных гектарах сверхплановой кукурузы?
— Это обыкновеннейший обман, — ответил Кутень.
— Вот так и хозяйничаем, — сказал Мирон. — Будто на чужих полях…
— Вы что, хотите сделать меня жуликом? — Испуганно вытянулось лицо Коляды. — Разве я ту кукурузу для себя приказал сеять? В других колхозах тоже сеют, и, может, не по своей воле, — намекнул на что-то Коляда.
— Тем хуже, если об этом знают в районе. Я предлагаю за обман и очковтирательство объявить товарищу Коляде выговор, — сказал Платон.
— Я буду жаловаться, — пригрозил Коляда, зная, что никому он не скажет ни слова.
— Свое решение мы направим в райком. Голосую, — Подогретый поднялся из-за стола.
После собрания Коляда набросился на Подогретого:
— Ты подрываешь мой авторитет! Ходишь на поводу у Гайворона! Я председатель колхоза, а мне какие-то трактористы и кузнецы будут выговора лепить?!
— У нас у всех одинаковые партийные билеты, и в партии все мы равные, — отрезал Макар.
— Что-то ты, Макар, стал очень умным…
— Стараюсь, Семен Федорович.
— Смотри, а то…
— Что, анонимку напишете?
— Думай, о чем говоришь! — крикнул Коляда.
— Пишите, только я молчать больше не буду.
— Хорошо подрепетировал тебя Гайворон.
— Я его и поблагодарю… И Снопа и Мирона. Без них я до сих пор сидел бы чучелом на этом стуле… И прошла б моя жизнь где-то стороной. После того как я искал у Снопа кукурузу, родная дочка хотела из дому бежать… Вы, вы меня послали! А теперь не поспите ночи, как я не спал, да подумайте…
— Обойдусь и без твоих советов, — сказал Коляда и хлопнул дверью.
Коляду душила злость. Он ходил по безлюдным улицам села, не зная, что делать. Он заметил, что уже третий раз останавливается возле Меланкиной хаты. Если б знать, что нет того доносчика, зашел бы…
Меланка давно нравилась Коляде. Он помнил ее с того первого послевоенного года, когда приехал в Сосенку. Невысокая чернобровая девчушка уже была вдовой… И если б тогда не нашла его Фросинья, то наверняка женился бы он на Меланке. И может, была б у него радость в жизни. Много лет минуло, и опять Коляда почувствовал неудержимый порыв любви. Как-то ночью он пришел к Меланке. Пришел несчастный и влюбленный. Они сидели в темной комнате, и Семен Федорович говорил ей нежные слова… Может, и свою молодость вспомнила тогда Меланка.
Коляда оглянулся, не видит ли кто, и быстро проскользнул в калитку. Меланка сидела в маленькой комнатке на кровати и вышивала.
— А где квартирант? — опасливо спросил Семен Федорович.
— Поужинал и ушел. Рассказывал мне о вашем собрании…
— Переживу, Меланка. Еще не такое видел.
Сбросив плащ, Коляда присел возле Меланки.
— Соскучился по тебе, Меланочка.
— До меня ли тебе, — вздохнула. — Не вылезаешь из хлопот… И еще будут, Семен…
— Разве нам привыкать, Меланка? Не грусти, улыбнись…
— Не до смеха мне. Если б ты только знал…
— А что?
— У нас… будет маленький…
— Что? — У Коляды вытянулось лицо. — Как же это… Что же ты молчала? Надо в Косополье поехать. Или в область тебя отправлю…
— Никуда я не поеду, Семен… Да и поздно уже.
— Но ты знаешь, что тут, в Сосенке, будет? Да я ж на люди не смогу показаться… Гайворон с Подогретым жизни мне не дадут. — Перепуганный Коляда почти бегал по хате.