— А ты не бойся, — спокойно сказала Меланка, — я никому не скажу, чей ребенок. Пусть смеются надо мной, если им будет смешно… А я, может, его двадцать лет ждала.
— В области есть такие врачи, что…
— Не хочу. Пусть это будет мой позор. Но и счастье будет мое. А если ты боишься и… отказываешься от него уже сейчас, то… уходи, Семен, и никогда не появляйся.
— Меланка, я не отказываюсь, но, понимаешь, голова колхоза — и вдруг… За такое спасибо не скажут… — сокрушался Коляда. — А Фросинья если узнает, то хоть из села беги…
— Если хочешь, я могу уехать… Кто-то идет. — Меланка подошла к окну.
Коляда надел плащ, взял фуражку. В хату вошел Дмитро.
— Так, значит, Меланка, договорились: если приедут из области, то придется обед или там ужин приготовить, — сказал Коляда, будто для этого и зашел.
— Почему сегодня так торопитесь? — бросил насмешливый взгляд Дмитро.
— Твое, Кутень, дело маленькое, за собой смотри, а то я шуток не люблю, — предупредил Коляда. — Как приехал сюда на заячьих правах, так и уедешь. — В уголках рта Коляды мелькнуло что-то похожее на улыбку. Он еще минутку потоптался возле порога, будто не мог оторвать от пола свои сапожищи, а потом обратился к Меланке: — Выйди, слово сказать хочу.
Меланка туже завязала дрожащими пальцами платок и покорно вышла за Колядой в сени. Они о чем-то долго шептались там, а когда она возвратилась, Дмитро увидел, что у Меланки заплаканные глаза.
25
За два дня Васько стал самым счастливым человеком в Сосенке, а может быть, и во всем Косопольском районе. Счастье встало перед ним в реальных образах электрической плитки и телевизора. Эти события оживленно обсуждались среди однокашников Васька, и ему приходилось по нескольку раз в день со всеми подробностями рассказывать, как Платон, приехав из Косополья, торжественно включил плитку, как быстро закипела в казанке вода и каким вкусным был борщ.
Чтобы опровергнуть возможные выпады скептиков, Васько пригласил всех в хату и торжественно продемонстрировал могущество изделия завода «Электронагрев. аппаратура». На плитку поставили чугун с водой, и глаза мальчишек замерли в ожидании. Васько уверил, что ровно через тысячу четыреста семь секунд вода закипит. Хлопцы хором начали считать секунды, раз за разом опуская пальцы в чугун.
Проходили десятки, сотни секунд, а вода и не потеплела. Черный чугун, который прошел сквозь дым и пламя печи, вызывающе поблескивал холодными боками, не желая покоряться никаким законам физики. Честь Васька и марки завода «Электронагрев. аппаратура» была под угрозой. Кое-кто из хлопцев уже бросил считать секунды и с сожалением смотрел на Васька.
— Девятьсот восемьдесят семь…
— Чтоб ты треснул! — сквозь слезы пожелал Васько старому чугуну.
— Тысяча…
— Это такой чугун, что его электроплитка не берет.
— А может, плитка испортилась?
Васько поставил чугун на пол, и все склонились над плиткой. Черная пружина-змейка была холодной. Васько щелкнул выключателем — лампочка загорелась. Штепсель и розетка исправные, а плитка не хотела подавать никаких признаков жизни.
— Ну и брехун же ты, Васько, — откровенно высказал свою мысль о собственнике плитки рыжий Алик по прозвищу Коза.
— А может, плитку треба окунуть в чугун? — несмело предложил Тимко Чемерис, самый меньший из верных ординарцев Васька в военных набегах на бахчи.
— Дурак ты, — не очень деликатно охарактеризовал Тимка рыжий Алик Коза, поставив под сомнение умственные способности семилетнего ординарца.
— Сам ты дурак, — с достоинством ответил Тимко и встал возле мисника в воинственную позу.
— А ну еще раз скажи! — зачем-то пожелал Алик, подняв плечи и наклонив голову. Два рыжих вихорка в самом деле напоминали рожки козы.
Собрав все свое мужество, Тимко выпалил:
— Ты глупая коза. О!
Только бой мог спасти сейчас славное имя Козы. И он бросился на Тимка. Неизвестно, чем бы закончилось это единоборство, если б не трагическое стечение обстоятельств. Коза прыгнул, чтобы занять боевую позицию, но попал одной ногой в чугун и рухнул на пол. Хлопцы шарахнулись в стороны и разразились хохотом, а Коза лежал в луже, чувствуя, как набухают от воды его штанишки.
Тимко воспользовался этим, что, конечно, не делало ему чести, и под хохот хлопцев добил своего противника.
— А Коза набурил в штаны! А еще в четвертом классе!
Коза не мог промолвить ни слова. Ведь зря сейчас доказывать хлопцам, что заявление Тимка есть грубая провокация, недостойная славного товарищества и честного поединка. Он больше всего боялся, что к его прозвищу Коза теперь прибавится еще одно… А уж если хлопцы нарекут — навсегда. А тут еще, как назло, в хату вошла Наталка и тоже, будто маленькая, начала смеяться. Алик хотел было выскользнуть в дверь, но Наталка задержала его.