С записями переговоров Аксенов побежал к генералу Воронкову. Едва вышел он из сада, где располагался армейский радиоузел, как на окраине села послышался шум танкового мотора. Аксенов знал, что в этом районе никаких советских танков нет и появиться им неоткуда. Это могли быть только фашистские танки. Зенитчики уже изготовили орудия для стрельбы по наземным целям. Командир батареи звонил командиру полка, но тот сам ничего не знал и обещал немедленно приехать на батарею. Танк шумел уже совсем рядом.
— Есть ракеты? — крикнул Аксенов зенитчицам.
— Есть, — ответил командир батареи, и над окраиной села взвились одна за другой четыре осветительные ракеты. На снегу огромным жуком чернел танк. На башне отчетливо вырисовывался белый крест.
Не успел Аксенов обернуться к командиру батареи, как раздались выстрелы двух крайних пушек. Танк резко повернулся и в бледном свете догоравших ракет пополз назад. Взлетели еще две ракеты, но танк уже растаял в снежном тумане.
Аксенов поспешил в штаб. Его окликнул генерал Дубравенко.
— Танк немецкий, товарищ генерал, — задыхаясь, проговорил Аксенов, — зенитчики наши выстрелили, он развернулся и удрал.
— Только один? — спросил Дубравенко.
— Показался один, а позади не видно.
— Заходите ко мне, докладывайте, что на фронте, — словно забыв о танке, сказал Дубравенко и неторопливо поднялся на крыльцо.
— Где гранаты, что я приказал подготовить? — войдя в дом, спросил он молоденького лейтенанта.
— В комнате шоферов, — ответил адъютант.
— Два ящика в мой кабинет, ящик сюда в прихожую. И коменданта штаба ко мне.
Аксенов доложил о переговорах с Палагиным. Дубравенко отметил на карте, где сейчас находится штаб Фомина, и по телефону приказал начальнику связи дать провод к новому месту штаба.
Адъютант один за другим внес ящики гранат. Дубравенко вынул четыре штуки, вставил в них запалы и рядком уложил на полу около своего кресла.
— Ну, что еще, Аксенов? — улыбаясь, спросил он.
— Пока все, товарищ генерал, — недоуменно пожал плечами Аксенов.
— Вот и хорошо, — продолжал улыбаться генерал и тихо, словно невзначай, добавил: — Вы только не говорите больше никому о танках. Доложите Воронкову — и больше ни звука!
Выходя из кабинета, Аксенов столкнулся с комендантом штаба майором Меховым.
— Не знаешь, зачем вызывает меня? — встревоженно спросил он.
— Зайдешь — узнаешь, — отмахнулся Аксенов и заспешил к генералу Воронкову.
В оперативном отделе уже знали о попытке вражеских танков прорваться к штабу армии. Оперативный дежурный майор Гаврилов раздавал посыльным, ординарцам и шоферам противотанковые гранаты.
— Только никому в другие отделы ни звука, — предупредил он Аксенова, — генерал Воронков приказал не создавать паники и послал Можаева проверить готовность отделов к отражению нападения противника. Тебе сколько дать гранат?
— У меня свои всегда в запасе, — отказался Аксенов. — Ты лучше вот Соню вооружи как следует, а то Сережи Дивеева нет, одной-то ей страшновато, — добавил он, с улыбкой кивнув на присевшую возле Гаврилова машинистку.
— А что? Я умею бросать, — гордо ответила Соня, — даже противотанковые. Сережа научил. Это ты никому свои тайны не рассказываешь…
В кабинете Воронкова сидели командир зенитного полка и командир роты охраны. Генерал указывал им по схеме командного пункта, как лучше организовать отражение нападения противника. Он прервал разговор, выслушал Аксенова и приказал ему немедленно итти отдыхать, передав все дела майору Гаврилову.
В последнее время генерал Воронков особенно тщательно следил за отдыхом офицеров. В своей рабочей книге он пунктуально отмечал, кто, когда и сколько спал, и при малейшем возражении офицера на приказание отдыхать сердито ругался. Аксенов знал это и ушел в комнату отдыха. Он, не раздеваясь, прилег на постель, но сразу заснуть не мог. Опять тревожные думы о Насте беспокоили его. Ночью полк, где она служила, подняли по тревоге, и сейчас он побатальонно занимает оборону. Настя где-то около села Вереб. А там как раз прорвались фашистские танки…
— Вставай, Николай, вставай, генерал Воронков вызывает, — разбудил его майор Гаврилов.
Воронков встретил Аксенова возле своего дома и приказал ехать с начальником штаба армии. Аксенов хотел спросить, какая на него возлагается задача, но генерал легонько толкнул его в плечо, показывая в конец улицы.
— Беги, видишь — в машину садятся.
— Садись быстрее! — крикнул из машины Дубравенко. — Поехали.
В машине сидел, кроме начальника штаба, командующий артиллерией генерал-лейтенант Цыбенко. Позади шла вторая автомашина. В ней Аксенов разглядел генерала Тяжева, полковника Маликова и генерал-майора авиации Смирнова.
Ехали все самые близкие помощники командарма. Видимо, предстояла очень серьезная работа. Дубравенко и Цыбенко молчали. Изредка начальник штаба поторапливал шофера. В селе Шошкут генералов встретил высокий танкист в черном комбинезоне. Только серая каракулевая папаха и мужественное лицо с черными суровыми глазами выдавали в нем крупного военачальника.
— Командир танкового корпуса генерал-лейтенант Ахметов, — коротко представился он, пожимая руки генералам.
— Как дела? — изучающе всматриваясь в лицо танкиста, спросил Дубравенко.
— Корпус укомплектован полностью, боеприпасов и горючего достаточно. Все переправлено через Дунай и сосредоточено в районе Торбадь, Шошкут, Будафок, — на ходу говорил он, вводя генералов в дом, — четыре месяца в резерве Ставки находились. А сейчас к вам…
— Bo-время, как раз во-время, — отметил Дубравенко, — положение у нас сложное, очень сложное. Вы знакомы с обстановкой?
— В общих чертах, — ответил танкист.
— Эта ночь была у нас самая тяжелая, — разложил Дубравенко карту на столе, — противник на узком участке прорвал нашу оборону и вклинился на одиннадцать километров. Создался своеобразный мешок, ширина его пять-шесть километров. В этот мешок противник втянул четыре танковые дивизии, два отдельных батальона «королевских тигров», бригаду самоходных орудий «фердинанд», много артиллерии и особенно шестиствольных минометов. За ночь мы собрали все, что могли, и остановили его. Но сплошной обороны у нас нет. В основном стоит артиллерия. Мало пехоты и танков. Сейчас положение спасет только решительный, смелый контрудар.
— Да, — хмуря густые брови, задумчиво проговорил Ахметов, — обстановочка.
Он долго изучал карту, сутуля широкие плечи. Щеголеватый комбинезон не мог скрыть его довольно преклонного возраста.
— Ваш контрудар будет поддерживать вся армейская артиллерия и вся авиация фронта, — вновь заговорил Дубравенко, — дорога каждая секунда. Если противник узнает о вашем подходе и успеет хоть сколько-нибудь закрепиться, то успеха не будет.
— Да… Я немедленно, сейчас же наношу контрудар, — резко проговорил Ахметов, — только прошу сковать противника на всем остальном фронте.
— Командарм приказал, как только вы начнете движение, всем войскам армии на всем фронте перейти в наступление, — ответил Дубравенко, — никаких перегруппировок не будет. Наступать оттуда, кто где стоит. Главное — сковать противника и создать у него панику.
— Хорошо, — проговорил Ахметов, — давайте быстренько спланируем все.
Он чертил на карте маршруты бригад. Генералы Цыбенко и Смирнов намечали, куда будут бить артиллерия и авиация, обеспечивая наступление танкового корпуса. Инженер показывал, какие лучше использовать маршруты, распределял саперные подразделения, знакомил с особенностями местности. Офицеры штаба корпуса и Аксенов тут же записывали решения, оформляли их в боевые распоряжения и приказы и передавали в бригады, полки, дивизионы и батальоны. Изредка вспыхивали споры, но тут вмешивался Дубравенко, выносил окончательное решение. Работа успешно подходила к концу.