Алтаев короткими шагами из угла в угол ходил по кабинету. Стекла зашторенных окон зазвенели. Генерал остановился, прислушался. Взрыв не повторился. Огромные, в треть стены, старомодные часы гулко пробили десять. Алтаев глянул на них и сердито поморщился. Еще позавчера хотел он приказать адъютанту выбросить эту рухлядь, однако забыл об этом. Он направился было к двери, но зазвонил телефон.
— Да… Я… Слушаю… Добрый вечер, товарищ маршал. Да, на всем фронте тишина. Подозрительно. Совершенно точно. В том, что ударят, я не сомневаюсь, только неясно, какими силами. Нет, нет… Я считаю, что удар будет именно на правом фланге. И удар комбинированный, одновременно с фронта и через Дунай по флангу и тылу… А что в Будапеште?.. Поскорей бы, товарищ маршал! Развязать руки и бить на Вену… У меня по тылам бродят мелкие группы противника… Нет, серьезной опасности они не представляют, беспокойство только… Да, да… Слушаюсь… Спасибо… Спокойной ночи?.. Нет, у меня теперь не будет спокойных ночей…
Он склонился над картой. Сотни раз просмотренная и в деталях изученная местность опять казалась новой и загадочной.
Много боев пришлось провести Алтаеву в самых различных условиях. Сталинградские степи… Так же вот, как и здесь, напролом рвались к окруженным войскам Паулюса танковые дивизии Манштейна… Река Миус, и за ней многотраншейная оборона… Перекопский вал, который пришлось штурмовать в лоб и вслед за этим прорывать Юшуньские позиции. Севастополь с его укрепленными фортами… Белорусские леса и болота, где, рассекая противника на части, пробивалась Советская Армия к своим государственным границам.
И всякий раз, готовясь к решающему бою, Алтаев напряженно искал разгадку замыслов противника. Сотни противоречивых условий и обстоятельств надвигались со всех сторон. Хорошо, конечно, когда о противнике знаешь все. Тогда спокойно группируй войска и срывай его замыслы. Но так на войне не бывает. Сумеет противник сосредоточить крупную группировку и нанести молниеносный удар — оборона армии может быть смята и прорвана. А это было бы катастрофой.
Алтаев вспоминал все случаи из военной истории и своей личной практики, когда в силу сложившихся обстоятельств приходилось вести борьбу в неравных условиях. Особенно отчетливо вставали в его памяти события лета 1941 года. Тогда огромные массы гитлеровских войск были сосредоточены на решающих направлениях, а еще не успевшие отмобилизоваться советские войска были разбросаны по всей стране. Враг обладал огромным превосходством в силах и особенно в технике. Чтобы остановить его, нужно было величайшее искусство полководца и несгибаемая воля к победе армии и народа. И враг был остановлен, а затем разгромлен под Москвой, под Ростовом, под Тихвином. Что помогло Советской Армии совершить этот подвиг? Одной из причин был широкий и гибкий маневр силами и средствами, осуществленный советским командованием. Со всех сторон стягивало тогда оно советские войска на решающие направления. Под Москвой были сосредоточены войска, прибывшие из Сибири, с Дальнего Востока, из Средней Азии, с Поволжья и из Закавказья. Прошло сравнительно немного времени, и на основных направлениях превосходство врага было ликвидировано.
— Да! Маневр, только маневр всеми силами и средствами обеспечит успех, — вставая, проговорил Алтаев. — Пусть даже вначале не будет успеха, но итог, итог за нами. Маневр, только маневр, другого выхода нет.
В комнату поспешно вошел Дубравенко и с хода начал докладывать:
— Противник атаковал дивизию Чижова. Бой идет на переднем крае. Силы противника не установлены. Густой снегопад, сплошная темнота. Наступление начато одновременно на фронте до двенадцати километров. Действует пехота. В глубине слышен шум танковых моторов. Одновременно в Шютте противник переправил через Дунай десант. Два батальона дивизии Пантикова ведут с десантом бой.
Лицо Алтаева было спокойно. Только глаза, сужаясь в зрачках, выдавали его внутреннее волнение.
— Что делает Чижов? — спросил он.
— Огнем артиллерии бьет по узлам дорог. Свой резерв привел в боевую готовность.
Алтаев по телефону вызвал члена Военного совета:
— Дмитрий Тимофеевич, зайдите ко мне… Да. Серьезное дело.
Словно забыв о разговоре и о начальнике штаба, Алтаев склонился над столом и долго молчал.
— Это уже не разведка боем. Это не прощупывание, — не поднимая головы, задумчиво проговорил он и резко повернулся: — Как вы считаете, какими силами наступает противник?
— Не меньше трех-четырех дивизий, — ответил Дубравенко.
— Да. Не меньше, никак не меньше. Три-четыре против одной. Тяжело Чижову, очень тяжело.
— Если Чижов в течение ночи сумеет сдержать противника, то в дневных условиях положение резко изменится.
— Если сумеет! Но сумеет ли он? Главное — продержаться Чижову до рассвета, а тогда авиацию поднимем, артиллерию бросим.
Алтаев повернул ручку полевого телефона и вызвал командира правофлангового корпуса.
— Товарищ Добруков, как у Чижова?.. Как это связи нет? А радио?.. Рацию разбили? Что у него, одна радиостанция?.. Немедленно восстановить связь… Как в дивизии Пантикова? Десант сбит? Послушайте, Добруков, вы же сами не раз форсировали реки. Достаточно зацепиться за берег, как дальше все пойдет успешно. А у вас противник зацепился. Мало батальона, бросайте полк, но десант уничтожить! Свой резерв выбрасывайте на перевал горы Агостиан. Перекрыть основную магистраль.
Вошел член Военного совета.
— Связь порвалась с Чижовым, — глянув на него устало проговорил Алтаев, — видимо, диверсионные группы в тыл просочились, при такой погоде это несложно. Константин Николаевич, вызывайте опытного офицера оперативного отдела. Пошлем его к Чижову.
— Началось? — спросил Шелестов.
— Да. Началось. И ночью. Наш опыт используют. Никогда ночью не наступали, а в самом конце войны рискнули. Силенок, видимо, силенок маловато. На испуг взять хотят.
— Им сейчас выгодно воевать ночью. Местность знают прекрасно, — сказал Дубравенко.
Продолжая разговаривать с начальником штаба и членом Военного совета, Алтаев все время размышлял о замыслах противника. Как и всегда в неясной обстановке, намечались десятки вариантов решений, и все они казались не тем, что нужно для разгрома противника. Несомненным было то, что у Чижова сил не хватит и его нужно усиливать. Усилить можно было за счет резервов. Но и резервы так рано вводить в бой рискованно. Возможно, противник наносит не главный удар, а только отвлекает внимание и силы и с рассветом перейдет в решительное наступление где-то на другом участке.
— Да! Все равно, — после долгого раздумья порывисто встал Алтаев, — я решил передать в корпус Добрукова два саперных батальона и два истребительных противотанковых артиллерийских полка. Заминировать все танкоопасные направления, узлы дорог и теснины перекрыть противотанковой артиллерией. Прикажите поднять резервы и срочно перебросить к Добрукову. Им нужно пройти шестьдесят километров. Через два часа быть на месте.