Перед заходом солнца группа двинулась вперед. Вершины гор рисовались на сияющем небосклоне. Раскаты канонады эхом отдавались в ущельях.
Бахарев по карте определил азимут и повел группу склоном горы. Шаг в шаг шли по глубокому снегу. Каждый нес по две противотанковые мины. Быстро сгущались сумерки. В потемневшем небе одна за другой загорались звезды. Заметно похолодало, и звуки далекого боя разносились все отчетливее. С шоссе доносился шум моторов. Видимо, там, непрерывно двигались машины. Бахарев остановил группу, все прислушались. Подходить к дороге нужно было очень осторожно. Она могла охраняться специальными постами и патрулями.
Склон горы террасами спускался вниз. Еще несколько десятков метров — и покажется дорога. Бахарев вместе с Косенко пошел вперед. Смутно виднелась какая-то черная полоса. Подошли ближе. Это оказалось углубление, где пролегала дорога. Осторожно подползли к самому обрыву. Прямо внизу с погашенными фарами медленно словно ощупывая дорогу, проезжали грузовики.
Косенко придвинулся к Бахареву, прошептал:
— Перевал-то справа, хорошо бы туда пробраться.
Бахарев присмотрелся. Действительно, дорога поднималась вверх и скрывалась в сплошной черноте возле высокой горы. Но итти на перевал было опасно. Там наверняка имеется охрана и даже, возможно, стоит какой-нибудь гарнизон. Нужно было найти какое-то менее опасное место. Слева темнело что-то похожее на ущелье. Если это на самом деле ущелье, то там должен быть мост. Если удачно взорвать его, то прекратится движение по всей дороге.
Переходя от дерева к дереву, Бахарев пошел влево. Косенко остался наблюдать за дорогой.
Ущелье оказалось совсем рядом. Оно отвесной стеной уходило глубоко вниз. Внизу журчал ручей. Над ущельем вырисовывались перила моста. По спокойному движению грузовиков можно было определить, что мост очень прочный. Для подрыва его потребуется немало взрывчатки.
Пролежав минут тридцать, Бахарев не увидел ни одного человека. Так же осторожно, переходя от дерева к дереву, он вернулся назад. Теперь нужно было решить, как лучше подорвать мост. Двенадцать противотанковых мин, которые захватила с собой группа, представляли большую силу. Нужно только удачно их использовать.
Мефодьев предложил все их уложить на мосту и подорвать связкой гранат. Это был неплохой вариант, но осуществить его было очень трудно. Стоит только выйти на мост, как немцы могут всполошиться, приостановить движение, и волей-неволей придется вести бой с шоферами и с теми, кто едет в грузовиках. Нужно было или выждать, пока прекратится движение грузовиков, или придумывать какой-то другой способ. Да и подорвать мины с помощью связки гранат не так-то просто.
— Последние вроде, — прошептал Мефодьев.
Бахарев прислушался. В самом деле, нарастающего шума моторов больше не слышалось.
— Аристархов и Косенко, прикрыть огнем! — вполголоса скомандовал Бахарев. — Мефодьев, Никулин и Джумбаев, взять по три мины и за мной!
Бахарев спустился на дорогу. За ним сползали с обрыва Мефодьев и автоматчики. Под ногами твердел накатанный асфальт. Затаив дыхание, Бахарев выскочил к мосту.
— Заряжай мины, — шепнул он Мефодьеву, — щебня, быстро.
Вдвоем с Мефодьевым быстро вставили взрыватели и двумя рядами вплотную уложили мины на середине моста, ближе к правой стороне. Автоматчики в полах шинелей таскали с откоса щебень. На всякий случай вместе с минами положили еще шесть заряженных гранат и сверху все засыпали щебнем. Получился невысокий продолговатый бугорок, похожий на засыпанную выбоину. Объехать его на узком мосту никак нельзя. Первая же машина наскочит на мины и все взорвет.
Закончив работу, поспешно вскарабкались по откосу и легли на краю обрыва.
Как назло, по дороге не шла ни одна машина. Небо за горой покраснело. Вот-вот выплывет луна.
Наконец едва слышно зашумел мотор. На посветлевшей дороге показалось черное движущееся пятно. Оно все увеличивалось.
— Укрыться, — прошептал Бахарев, когда первая машина приблизилась к мосту.
Монотонно гудел мотор. Кажется, машина остановилась. Неужели заметили мины? Нет, движется. А вот теперь вроде остановилась.
Бахарев хотел приподняться, но грохот встряхнул землю. Волна воздуха ударила по телу. Бахарев в полубеспамятстве вскочил на ноги и тут же плашмя упал в снег. На мосту бушевало пламя. Там, где были уложены мины, темнел пролом, а вокруг него все горело. Развороченная автомобильная цистерна валялась у въезда на мост. Из нее вытекал огненный поток.
— Быстро назад! — крикнул Бахарев и в полный рост побежал на гору. Оглянувшись, он увидел на фоне бушующего пламени всех своих людей. Они бежали за ним не отставая.
Когда отбежали далеко в лес, Бахарева остановил тихий голос:
— Товарищ капитан!..
Из-за скалы вышел человек и торопливо заговорил:
— Свой я, свой, радист, Гулевой. Я наблюдал за вами…
— Степа, — подбежал к нему Аристархов, — ты? Откуда? Это же наш радист, — разъяснил переводчик.
— А где рация? — спросил Бахарев.
— Вот здесь, рядом, — показал Гулевой, — там и второй радист. Ранен он. Пять суток скрываемся. Полковник Чижов вас приказал разыскивать, к вам присоединиться.
— А где полковник?
— Там, где все наши. Я все время по радио связь держу.
— Рация исправна?
— В полном порядке. Питания маловато. Но еще часов на двадцать работы хватит. А только на прием — долго проработает.
Бахарев обнял Гулевого. Теперь положение менялось. Радио связывало одинокую группу с армией.
Гулевой пошел вперед, показывая дорогу. Мефодьев и Косенко шли сзади, ветвями заметая следы.
Скоро приблизились к неглубокому ущелью возле обрыва. Тут лежал раненый радист. Пожилой солдат увидел незнакомых людей, пытался привстать, но от истощения и потери крови лишь с трудом двигал руками.
Аристархов дал ему несколько глотков разведенного спирта. Бахарев приказал забрать раненого, и на рассвете группа вернулась в пещеру. Таряев немедленно принялся перевязывать раны бойца. Гулевой развернул рацию и через несколько минут соединился со штабом дивизии. Бахарев нетерпеливо ждал, когда заговорит полковник Чижов. Наконец рация штаба дивизии позвала Гулевого, и Бахарев сразу узнал голос полковника Чижова.
— Я «Ромашка», я «Ромашка», — отвечал Гулевой, — будет говорить Бахарев, будет говорить Бахарев.
— Здравствуйте, Бахарев, — зазвучало в телефоне, — рад за вас. Очень рад. Докладывайте. Докладывайте… Перехожу на прием.
Гулевой переключил рацию и передал микрофон Бахареву.
— Докладываю, — дрожа от волнения, заговорил Бахарев, — собрал двадцать семь человек. Четырнадцать ранены. Скрываемся в горах. Все чувствуют себя хорошо. Что прикажете делать?
— «Ромашка», «Ромашка»! Я «Фиалка», я «Фиалка», — через минуту раздался голос полковника, — передайте благодарность всем товарищам. Раненым ждать нашего прихода. Вам, Бахарев, взять сколько можно здоровых людей и вести разведку. Карта есть? Есть карта? Возьмите карту. Найдите населенный пункт, где вам ордена вручали.
Бахарев торопливо развернул карту. Все в пещере замерли.
Бахарев сразу же нашел по карте пригород Секешфехервара, где Алтаев вручал ордена.
— Нашли? — продолжал полковник. — Смотрите. От этого населенного пункта на юго-запад идет большая дорога. Прямо по дороге отмеряйте двадцать восемь километров. Это ваша конечная точка. Выйти сюда и здесь перейти линию фронта. По пути все разведать. Установить, какие части противника располагаются между тем районом, где вы находитесь, и точкой, куда вам надо выйти. Ежедневно докладывать мне по радио. Час доклада: от своего года рождения отнимите цифру двенадцать. Сутки вам на подготовку — и приступайте. Для охраны раненых оставьте здоровых людей. Доложите, как поняли, прием.
Часть третья
В первые дни 1945 года лихорадочное оживление царило в ставке Гитлера. Генералы и штабные офицеры передавали друг другу последние новости, но, боясь друг друга, говорили только то, что хотел услышать Гитлер. Наступило самое страшное для фашистской Германии время. Немецко-фашистская армия, как зверь в предсмертной агонии, начала свой последний прыжок. По приказу Гитлера отборные танковые дивизии от предместий чехословацкого города Комарно рванулись на Будапешт. В первый день они продвинулись от шести до восьми километров и перевалили через горы Вертэшхедьшэг.