Старые царедворцы побледнели и задрожали, Валие вскочила в негодовании, и даже безучастная Фарад-эс-Салтанех вскрикнула.
— Король Асаф-ул-Даула может сам исполнять свои обязательства, — заявила Валие. — Ему принадлежит все государство Аудэ, а мы имеем только то, что завещал нам Суджа-Даула, мой сын, для содержания нашего двора и для исполнения долга относительно бедных. Я никогда не соглашусь на такие условия!
— Мне придется глубоко сожалеть об отказе ваших высочеств, — холодно и строго заметил Импей, — так как я не могу его принять во внимание.
— Не можете? — переспросила бегум. — Что значат ваши слова?..
— Могу только повторить свое сожаление, если ваше высочество не изменит своего решения, так как я принужден буду силой взять то, в чем мне отказывают.
— Кто смеет предъявлять подобные требования?
— Прошу ваше высочество заметить, что не требование, а приговор, вынесенный мною как верховным судьей, к исполнению которого король Асаф-ул-Даула дал мне полномочие.
— Вы забываетесь, — крикнула Валие. — Идите, сэр, я больше не хочу вас слушать.
— Еще раз спрашиваю ваше высочество: это ваше последнее слово и вы действительно намерены противиться исполнению приговора?
— Да, мое последнее слово, сэр, и я повторяю, что мне нечего слушать…
— Почтенный Магомед-Вахид и почтенный Бабур-Али — свидетели, что я сообщил вашему высочеству приговор суда и что я вынужден принудить вас к исполнению приговора.
— Принудить?! — вскипятилась Валие. — Желала бы я посмотреть, как могут меня принудить.
— Личности ваших высочеств недосягаемы даже для власти суда, но в силу служебного долга с этой минуты я беру на себя управление имениями Байзабада до уплаты означенного штрафа и поставлю моих чиновников с приказанием направлять доходы ко мне.
— Да это грабеж! — ужаснулась Валие.
Сэр Элия не обратил внимания на ее восклицание и продолжал:
— Я предлагаю почтенному Магомеду-Вахиду и почтенному Бабуру-Али дать мне ключи от казны и указать, где она хранится.
— Такого никогда не будет, слышишь Магомед-Вахид! — крикнула бегум. — Я запрещаю тебе показывать казну!
— Очень сожалею, что вы так реагируете, ваше высочество, — проговорил Импей, — но есть еще весьма простой выход: если Магомед-Вахид и Бабур-Али дадут свои подписи, то уплата будет произведена калькуттским банком, с которым они будут рассчитываться как им угодно. Таким образом, будут устранены все затруднения и дело уладится миролюбиво.
— Я запрещаю и подписи! — грозно крикнула Валие и Фарад-эс-Салтанех повторила ее слова с несвойственной ей энергией.
— Тогда высокие бегум сами признают, что я исполнил долг службы со всей снисходительностью, на которую только могли претендовать знатные родственницы нашего союзника короля Асафа-ул-Даулы. Прошу позволения удалиться, но буду постоянно к услугам их высочеств, если, как я надеюсь, они захотят изменить свое решение.
Валие-ул-Даула свысока махнула рукой и повернулась спиной к Импею. Он же самым вежливым образом попросил Магомеда-Вахида и Бабура-Али следовать за ним, что с грустью исполнили оба сановника. Войдя в переднюю, они застали там английского офицера и двадцать человек солдат с ружьями и штыками.
— Арестуйте этих господ, — сообщил Импей офицеру. — Передаю их под вашу охрану, вы отвечаете за них.
— Мне очень жаль, — обратился он к седобородым старикам, не находившим слов для возражений, — что я принужден лишить вас свободы до тех пор, пока вы подчинитесь приговору суда. Надеюсь, что вы скоро убедитесь в необходимости такого подчинения.
Он поклонился и передал сановников офицеру, который отвел их в комнату подвального этажа, наскоро превращенную в тюрьму. В ней находилась только самая необходимая мебель, простая и грубая, какая полагалась для низших слуг дворца. В соседней комнате стояли такие же убогие кровати. В передней остался офицер с солдатами. У каждого окна стоял часовой с заряженным ружьем и каждые полчаса днем и ночью проводился осмотр тюрьмы.
Гнетущее настроение пронизало дворец и весь город Байзабад. Приход английских войск и занятие английскими солдатами караулов в резиденции княгинь стало из ряда вон выходящим явлением. Никто не находил объяснений для столь неслыханного и невообразимого действия. Всех охватил безотчетный страх. Помещение дворца, где жили княгини и высшие сановники, были отрезаны от города, в нем остались только личные слуги, и никто не мог ни входить, ни выходить. Таким образом, об аресте Магомеда-Вахида и Бабура-Али никто не знал.