— Этих не трогать! — предостерёг отец. — Вслед за ними пойдут шуцманы, вот и ударим.
Но полицейские не появлялись. Позднее мы узнали: после того как пулемёт Жоржа рассеял их, они в панике разбежались и ночью поодиночке пробирались в Межиричи. Вот почему мы не дождались их.
Среди населения быстро распространился слух о стычке партизан с карателями. Называли большое количество убитых полицейских, говорили о «крупном партизанском отряде», даже не подозревая, что он состоял всего лишь из четырёх человек. Один уверял, будто он сам видел партизанские пушки и бронемашины.
— Ох, и силища! — качал головой. Крестьяне ликовали:
— По заслугам получили лакеи, шкуры продажные!…
После боя семья Никифора Янчука покинула родной хутор и переселилась к нам в землянку.
ДОПРОС
Однажды, присев у костра поближе к отцу, Никифор Яковлевич спросил:
— Как нам быть дальше, Владимир Степанович? У Саши здоровье сдаёт, болит нога, ходит он с трудом, да и женщинам не легко. Мы только вас сковываем.
— Куда же вы денетесь? — не сразу уловил отец смысл вопроса.
— Перейдём к родственникам. Вам развяжем руки и ребёнка спасём.
Решение Янчука в той обстановке было разумным. Но меня огорчало то, что должна уйти Тамара. И я просил её остаться с нами.
Девушка посмотрела на отца и мать, увидела на их лицах растерянность и своим ответом успокоила родителей:
— Каково им будет без меня?… Пойду. Вот когда устроимся на новом месте, может, вернусь.
Больше я не настаивал. Весь вечер мы провели с Тамарой наедине, мечтая о будущем… Кончится война, пойдём учиться, будем работать… Какая заманчивая перспектива вставала перед нами!…
Глубокой ночью сердечно прощались две семьи.
— Оружие можно взять с собой? — спросил Никифор Яковлевич.
— Сам об этом подумал, — отозвался отец. — Обе винтовки ваши, а вот ещё револьвер и патроны.
Жорж и я проводили Янчуков до хутора Каменки и там простились.
— Коля! — позвала меня Тамара.
Я подошёл. Мы стояли друг против друга.
— Мне тяжело будет без тебя, — сквозь слёзы вымолвила Тамара. — Кругом враги, а мы одинокие… Но я верю, Коля, разлучаемся ненадолго… Будь счастлив! Уже светает…
Девушка догнала родителей и, оглянувшись, помахала косынкой. Когда её стройная фигурка скрылась за поворотом, я вернулся к ожидавшему меня брату. Шли молча. Жорж без слов понимал моё состояние…
Гортат, с которым мы через день связались, сообщил о сосредоточении войск в Межиричах.
На велосипеде я поехал к возвышенности, с которой можно было рассмотреть местность.
По двум дорогам — на Невирково и Людвиполь — двигались автомашины, пушки, мотоциклисты.
Рассказав об этом отцу, я предположил:
— Наверное, готовятся к облаве.
— Ничего, успеем уйти, — успокоил отец.
На рассвете нам стало известно, что в нескольких километрах от леса гитлеровцы устанавливают артиллерию, налаживают полевую связь. Они окружали Межиричский, Казённый, Невирковский и Липенский лесные массивы.
Сквозь заросли к нам пробрался младший брат Василий. Он сказал, что в Буде обосновался штаб фашистского гарнизона. Гитлеровцы окружили дом и схватили маму, Володю и Катю.
— Их повели в штаб, — дрожащим голосом говорил Вася, — а я убежал.
Побледневший отец заметался по полянке. Настроение у всех испортилось. Как же теперь? Мучали догадки: что сделают с мамой, с детьми? Неужели их, — даже страшно подумать, — расстреляют?
— Рано панику подымать, — упрекнул нас отец, — о жизни думать надо. Вон, видите, среди поля островок? — указал он рукой на молодой кустарник среди вспаханного поля. — Там небольшая впадина, если доберёмся туда незамеченными, считайте — мы вне опасности, и тогда освободим наших.
И вот мы на зелёном островке.
— Видите, — радовался отец, — жить нам суждено!
До поздней ночи каратели прочёсывали лесные кварталы. До нас доносились выстрелы, разрывы гранат. И всё это делалось впустую, для острастки.
Не обнаружив нашу группу, обозлённые гитлеровцы учинили допрос матери.
— Где твой муж? — кричал полковник.
— Ушёл на заработки.
— Когда?
— Месяц назад.
— Когда вернётся домой?
— Скоро, сама жду не дождусь…
— Ты в этом уверена, что скоро вернётся?
— Надеюсь!…