В иных условиях я бы, не задумываясь, проводил родных до отряда. Но сейчас… Боевое задание — превыше всего. И всё же я не мог оставить их на произвол судьбы. Вместе с ними возвратился к Тадзику и попросил его проводить мать и сестру до безопасной зоны, откуда они сами доберутся до отряда Медведева.
Тадзик охотно согласился выполнить нелёгкое поручение.
— Курс держите на села Ленчин, Вороновку, Карпиловку. Там обязательно встретите партизан-медведевцев. Узнать их можно по автоматам — диски круглые. Ну, прощайте, дорогие! Мне пора в дорогу…
— Береги себя, сыночек! — напутствовала мать. — А когда же ты вернёшься, Коля? -спросила она.
— Скоро вернусь, мама.
Ночевал на хуторе Марии Степановны Мамонец. Ещё до петухов Николай разбудил меня. С рассветом я уже спускался по косогору к реке Горынь, западнее местечка Тучина. В камышах взял старую лодку и оттолкнулся от берега. Подплывая к противоположному берегу, оглянулся. На косогор, по которому недавно я шёл, охранная полиция и гестаповцы вывели на расстрел группу мужчин и женщин с детьми. Я отчётливо слышал детский плач… Несчастные!
В тот же день добрался до окраины Ровно — села Басов Кут, где разыскал дом старушки, у которой мы с Ростиславом жили, когда учились на курсах шофёров. Женщина узнала меня. В её выцветших глазах стоял немой вопрос: откуда я взялся?
— Иду к добрым людям, решил у вас передохнуть, бабушка. Не возражаете?
— Что ты, милый мой! Чувствуй себя как дома.
Старушка приготовила ужин.
— Не взыщи, сынок, туго нынче с продуктами. — Задержала на мне свой взгляд: — До каких пор ещё такое горе терпеть будем? Поговаривают, будто побили идолов, оттого и свирепствуют, злость на людях сгоняют.
— Недолго уже им на нашей земле хозяйничать, — утешал я женщину.
Утром пошёл в город. И сразу наткнулся на шуцманов, проверявших у парней и девушек документы. Не имея при себе никаких справок, я незаметно свернул на другую улицу. Прислушивался к разговорам насторожённых людей, по отрывочным фразам определял их настроение. Запоминал месторасположение немецких учреждений, полицейских участков.
Через два дня я покинул Ровно. В дороге стали донимать водяные мозоли на пятках, они лопались, каждый шаг стоил невыносимых усилий. И тут осенила мысль: что, если раздобыть лошадь? Продвигаясь вдоль леса, я заметил дым от костра, у которого сидело несколько подростков-пастухов. Они вытаскивали из углей печёную картошку.
— Здравствуйте, ребята! — приветствовал их. — Угостите меня?
— Присаживайтесь! — пригласили пастухи.
Я подсел к костру, ребята пододвинули ко мне несколько картофелин. Почистил одну, съел. Очень вкусно. Похвалив ребят, спросил:
— Кто из вас знает на хуторе богатого крестьянина, сын его служит вместе со мной в полиции, в Ровно?
— Знаю, Степан Галанюк! — бойко ответил кудрявый подросток. — Четверо коней имеет. Вон на клевере они пасутся.
— А хутор его далеко?
— За бугром, крыша чуть видна. Но Степана дома нет, он всё время в разъездах.
Обстоятельства складывались как нельзя лучше. Но под каким предлогом взять коня?
Когда я появился во дворе, толстая женщина выбежала на порог.
— Что тебе, хлопче?
— Я от Степана, мы вместе служим в ровенской полиции…
Услышав эти слова, хозяйка подобрела, позвала в дом. Начались расспросы. Я выдумывал всевозможные небылицы.
В комнату вошёл хозяин. Он недоуменно смотрел на меня. Жена пояснила:
— От Степана, из Ровно…
Хозяин протянул руку. Перебросились несколькими фразами. Узнав, что я ещё не обедал, он распорядился накрыть стол. После обеда я сказал кулаку:
— Выполняю задание начальника полиции. Ваш Степан просил, чтобы вы дали одного коня на десяток дней, на обратном пути верну.
Отлично понимая кулацкую натуру и зная, что ему легче расстаться с жизнью, чем со своим конём, я предупредил:
— Запомни, отец, коня пожалеешь — сына можешь потерять. Дело очень важное и срочное.
Хозяин взял одеяло, уздечку, и мы вместе пошли на пастбище.
— Вот тот, гнедой, шибко бегает, — указал рукой крестьянин.
— Хорошо.
— Накинув уздечку и смастерив из одеяла «седло», я вскочил на коня.
— Надеюсь, не подведёшь? — вздохнул хозяин.
— Ну, что вы! — с деланной обидой ответил я. — Через десять дней, а возможно, и раньше, буду у вас.