Она повернулась к двери.
— Передайте ей, что я тот разносчик, за которого Роулей однажды заступился, и что…
Но Мэри уже скрылась.
Через некоторое время она вернулась.
— Войдите, г-жа Мэтерс хочет вас видеть. Я проведу вас в ателье. Она сейчас выйдет.
Проводив его по лестнице наверх, она отворила дверь, жестом пригласив его в комнату. Самуил Каценштейн вошел, но тотчас же испуганно попятился назад: перед ним на полотне стоял во весь рост убитый. Старый разносчик робко подошел и стал всматриваться в энергичные, милые черты знакомого лица, с сожалением покачивая головой.
Дверь тихо отворилась, и бесшумно, как тень, в ателье проскользнула молодая женщина.
Самуил Каценштейн повернулся к ней. На ее бледном лице и на всей ее сгорбленной фигуре лежала печать такой беспомощности и растерянности, что старый разносчик, забыв всякую робость и недоверие, которое он всегда испытывал к незнакомым, приблизился к ней с протянутой рукой и, обращаясь к ней, как к дочери, произнес сочувственным голосом:
— Бедное дитя мое!
Грейс потянулась к этой чужой руке и ухватилась за нее, как утопающий. Этот маленький, некрасивый седой человек знал его, любил его, питает к нему чувство благодарности. Она внезапно почувствовала что-то близкое к этому человеку, которого она видит впервые. И когда она посмотрела в изможденное страданиями лицо старика, она смогла заплакать, смогла, наконец, излить свою боль в слезах. С рыданием она упала на диван.
Самуил Каценштейн стоял некоторое время молча; он вновь подошел к портрету, устремив свой взгляд на хорошо знакомые черты покойного. Затем он приблизился к дивану, положил руку на плечо плачущей и сказал мягко:
— Плакать бесполезно, дитя мое. У нас теперь одна цель: мы должны отомстить за него.
Она подняла на него глаза. Ее нежное лицо сразу приняло выражение твердой решимости.
— Да, мы должны отомстить за него. О, если бы убийца попался в мои руки…
Она замолчала.
— Мы найдем его. Но нам не следует забывать, что от полиции в этом деле большой помощи ожидать не приходится. У Роулея были очень могущественные враги, располагающие деньгами и властью… Мы должны разыскать убийцу, надеясь только на себя.
— Вы мне поможете в этом? — обратилась к нему Грэйс просящим голосом.
— Я не успокоюсь до тех пор, пока он не будет отомщен.
Грэйс вскочила с дивана и начала в волнении ходить по комнате.
— Я потеряла целый день. За это время убийца мог скрыться. Мы должны немедленно начать действовать. — Она замолчала и остановилась перед стариком. — Но с чего начать?
Он усадил ее на диван.
— Не волнуйтесь. Попробуйте спокойно отвечать на мои вопросы. Вы были вчера вместе с г. Роулеем?
— Да.
— Где?
— Здесь, в ателье, и потом на его квартире.
— В какое время вы видели его в последний раз? Выражение растерянности появилось на ее лице.
— Я этого точно не знаю. Я приехала к нему в восемь часов, мы поужинали вместе, затем беседовали еще некоторое время… Я чувствовала себя очень усталой и была расстроена предстоящей разлукой. Потом я прилегла на короткое время… и хорошо не знаю, когда и как я приехала домой…
— Кто открыл вам, когда вы приехали домой?
— Никто. У меня есть свой ключ: я не люблю, чтобы прислуга меня дожидалась.
— Попробуйте вспомнить, в котором часу приблизительно вы видели г. Роулея в последний раз.
Серые глаза молодой женщины как бы заволокло туманом; они глядели куда-то вдаль. На ее бледном лице опять появилось выражение беспомощности. Руки у нее опустились.
— Я не знаю, не знаю…
Он посмотрел на нее в раздумье и спросил:
— Не знаете ли вы случайно, имел г. Роулей вчера вечером свидание с кем-нибудь?
Она старалась припомнить.
— Да, он хотел повидаться с одним знакомым, каким-то негром, по имени Бен-Товер. Но тот должен был прийти к нему до восьми часов. Впрочем, я не знаю достоверно, был он у него на самом деле или нет; мы с ним об этом не говорили.
— Бен-Товер, да ведь это негритянский агитатор. Насколько мне известно, он на нашей стороне. Но… никогда нельзя быть уверенным… Никому нельзя доверять…
Самуил Каценштейн сидел некоторое время молча, погруженный в свои мысли, затем вскочил со стула и сразу как бы преобразился. Внезапный прилив энергии выпрямил его сгорбленную фигуру.