ЧИТАЛЬНЯ СОВЕТСКОЙ школы № 39–40
ТРЕТИЙ год издания
Обложка Н. МАШКОВОЙ
91
Л 13
9-я типография „М о с п о л и граф" Улица Разина, 5.
Главлит № А51813 Тираж 10.000 экз.
Зак. 404
СтАТ Б; 125X17(5 мм. 3 1/4 п. л. Тираж 10.000. Р. П. № 794.
ПРЕДИСЛОВИЕ
Всего лишь четыре года назад в ряде оздоровительных детских учреждений с профилактическим уклоном впервые появился лагерь-санаторий. Это новое учреждение, организованное на средства общества Красного Креста (РОКК) на южном берегу Крыма в Артеке, формами и достижениями своей работы сравнительно быстро привлекло к себе внимательное отношение практических работников пионерского движения на местах. В результате этого мы имеем на четвертом году существования Артека уже около 40 лагерей, организованных и работающих по принципу Артека в различных местах СССР.
Правильно поставленный три года назад опыт оправдал таким образом возлагавшиеся на него надежды. Учитывая прежние неправильности в работе и одновременно расширяя и углубляя ее, в дальнейшем нужно добиваться организации подобных учреждений, хотя бы по одному во всех округах, областях и республиках нашего Союза.
Само собой разумеется, что в этом деле исключительную помощь может оказать печать, будь то журнальная статья или очерк, подобный предлагаемому. И я, как организатор лагеря-санатория и практический работник его, всемерно буду приветствовать это, при условии обязательного сохранения полной об'ективности как в описании работы лагеря, так и оценки ее.
Предлагаемый автором очерк из жизни лагеря-санатория „Артек" рассчитан главным образом на школьную детскую массу. Автор правдиво, а местами и ярко рисует отдельные моменты из жизни лагеря, которую он имел возможность наблюдать во время своего достаточно продолжительного пребывания в лагере.
Не вдаваясь в критическую оценку очерка в литературном отношении, я полагаю, что простота и правдивость его изложения могут заинтересовать юных читателей и пробудят в них ту активность и самодеятельность, без которых немыслимо практическое осуществление всякой идеи.
От предлагаемого очерка нельзя требовать указаний конкретной работы и форм ее в санаторных лагерях. Для этого в нем нехватает целого ряда необходимых подробностей. Но как пропаганда здоровой и нужной идеи и как первый этап к ее практическому осуществлению, предлагаемый очерк заслуживает полного внимания.
Артек. Ф. Шишмарев.
15 июля 1928 г.
„ЁЖ-ТЕ В РОТ… В КРЫМ ЕДУТ!“
— Василий Петрович, а Василий Петрович!.
— Ась?
И, оглянувшись, Василий Петрович, председатель фабкома хрустальной фабрики, недовольным, но добродушным взглядом окинул румяное лицо подбежавшей к нему Нины.
— Ну, что еще тебе? Небось опять насчет деньжат… Еж-те в рот пирога с луком. Опять пионерчики тормошат? А?
— Да, деньжат малость требуется…
Эх вы! Все деньжат да деньжат. А вы бы без деньжат делами ворочали.
И, прибавив шагу, не глядя на Нину, Василий Петрович резко обрезал:
— Нет вам денег. Недавно выдал и опять пришли раньше сроку…
Потом, помолчав с минуту, еще раз недовольно буркнул:
— Нет вам денег… Еж-те в рот пирога с луком.
— А ты погоди, Василий Петрович, расходиться-то. Разобраться надо.
— Чего ж тут разбираться? Нету — и… крышка. Приходи в следующий месяц.
— То само собой, а сейчас нужно в роде как бы сверхсметных… На дело внеочередное…
— Сверхсметных, говоришь? — вытянул Василий Петрович из груди членораздельными звуками. — Ишь ты!
Василий Петрович закурил папироску, резким обрывом руки бросил в сторону тлевшую спичку и, внимательно посмотрев на Нину, спросил:
— Это что же за сверхсметные? А?.. Что же это за сверхсметные, я тебя спрашиваю… Еж-те в рот пирога с луком.
Как видно, ему очень не нравилось, когда разговор касался отпуска непредвиденных „сверхсметных" сумм. Они остановились у проходных ворот фабрики, и Василий Петрович, глубоко затянувшись сизым дымом папироски, уже более спокойно спрашивал Нину.
— Для чего же это тебе „сверхсметные“-то потребовались, верховод ты пионерский? Много ли вас таких-то в ячейке обретается?
— Каких это „таких“? Я о деле думаю, дело делаю и к тебе с делом пришла.
— Я и говорю про то…
Василий Петрович сунул в рот истлевшую папиросу и, заметив, что она потухла, бросил под ноги, приплюснув ее подошвой ботинок к каменистой дорожке.
— Ну, сказывай, верховод.