— А ты, Василий Петрович, зря расходишься. Разве на шесть отрядов, что при фабрике нашей, много тех денег, которые фабком нам отпустил? Да ведь их на бумагу для стенгазеты да на краски, да еще вот на такие мелочи по клубной работе только-только хватает. Да ведь у нас совсем мало денег идет; вон площадку-то какую соорудили — был ли ты на ней? — а денег на нее почти ничего не истратили. Во всяком случае, совсем немного! Подсчитайте. Все больше сами. Да и без того знаем, что сами должны делать. На то и пионеры, организация.
— Ну, ну… Знаю ведь сам. Ты о „сверхсметных" сказывай.
— Что ты знаешь? Маловато ты о пио-рах знаешь. В кои-то веки заглянешь, на демонстрациях только разве. Так вот я и говорю. У нас деньги идут на самое необходимое, чего сами сделать не сможем. Бумагу-то ведь не сделаешь? Карандаши тоже? Без барабана ведь не к лицу как-то отряду ходить? Журнал, газету тоже выписать надо. А в Крым пешком тоже не пойдешь. Полторы тысячи километров.
— В Крым?
— В Крым, — убедительно пониженным тоном повторила Нина. — В Крыму есть лагерь-санаторий юных пионеров. На южном берегу. Да разве ты не знаешь о нем? Он организован еще в 1925 г. центральным комитетом Российского общества Красного Креста и Центральным бюро юных пионеров. Каждый год туда направляются со всего СССР группы слабых детей-пионеров. В этом году от нашей губернии тоже едут 35 человек, и нам предоставлено четыре места. Вот нам и нужны деньги на проезд. За билеты заплатить да на питание в дороге, а уж там в лагере без нашей помощи. Все бесплатно.
И, переждав с минуту, в течение которой Василий Петрович еще не сказал ни одного слова, о чем-то думая, Нина переспросила, тревожно на него поглядывая:
— Так как же, Василий Петрович? Взрослые-то рабочие едут и в Крым, и на Кавказ. Надо и детишек послать. На одних ведь хлебах-то с отцом и матерью живут, одним воздухом дышат. Ишь вон дыму-то што. Духота!
— Да что говорить. Верно.
И, взглянув на часы, заторопился.
— Ладно. В фабкоме поговорю. Денег-то многонько требуется! А когда езжать надо?
Через три дня, во вторник.
— Ты зайди завтра в обед или по телефону звякни.
— Я-то зайду, а ты вот с фабкомцами дело-то не заканитель.
Да уж ладно, верховод. Денег-то, вишь, многонько надо, еж-те в рот пирога с луком.
ЖУРЧИТ РУЧЕЙКОМ РАДОСТЬ ПО ФАБРИЧНОМУ ПОСЕЛКУ
В эти дни во всех отрядах фабрики было много разговоров о предстоящей поездке в Крым четырех пионеров.
— Кто же поедет?
— Слабых, говорят, пошлют.
— Слабых, слабых! — передразнил маленький Ванятка, с бойким игривым лицом и внимательными глазенками, настойчиво сверлящими своего собеседника, так же как и все, что привлекало его внимание. Он с курьезным достоинством, которое бывает у маленьких „серьезных" детишек, поправил на груди галстук, сбившийся в сторону, и продолжал:
Слабых-то разве четыре на нашей фабрике? Посчитай — ка! Всех не пошлешь в Крым. Места нехватит, и карман не выдержит. Наш Союз советских социалистических республик еще беден, — добавил он тоном взрослого человека. — Нужно отобрать наиболее нуждающихся в отдыхе и в поправке своего здоровья. Во! Это Нина говорила. Много нас поедет в наши лагеря. В экскурсии будем ходить, играть на площадке. А в Крым нужно послать… этаких… (он на секунду запнулся) пре-ду-расположенных к ту-бир-кулезу. Которые, значит, скоро захворать могут тубиркулезом, да еще нервные, да у которых крови мало, не резкое, значит, малокровие.
— Это и нам Нина говорила. Подумаешь, какой знающий нашелся! Переутомленным еще можно ехать. Да еще тем из этих слабых, у которых папка меньше других зарабатывает, а семья у него ртов на семь будет.
— Доктор всех осмотрит и отберет, которым ехать нужно.
„Вот бы мне поехать! — каждый про себя думает. — В Крым, к Черному морю… Вот бы!“
Разговоры о предстоящей поездке пионеров в Крым, в Артекский лагерь-санаторий юных пионеров, захватывают своей заманчивостью, радостью, удовлетворяющими полет фантазии догадками. В памяти всплывают школьные рассказы о Крыме и прочитанное в книжках. Слова и речи отличаются от обыкновенно употребляемых детьми еще большей яркостью и увлекательностью. Насыщенные захватывающим довольством и искренней радостью, разговоры журчат быстрым ручейком и брызгами прозрачной хрустальной водички, привлекают к себе внимание новых групп детишек. Каждому хочется подольше побыть среди своих товарищей и слушать радушные слова предположений о своем Артеке. Много заманчивого и приятного в словах сверстников. Кажется им, что выбежали они на отлогий берег моря, бросились в прохладную воду и плещутся в ней, играя струйками брызг, стремительно вырывающимися из-под ладоней детских ручонок. И всеми цветами радуги переливаются брызги — слова ребячьи — в ласкающих лучах весеннего солнышка.