Выбрать главу

— Физкульт — ура! Физкульт-ура! Физ-культ-ура-а-а! — разносится в накаляющемся от солнца воздухе.

*

После под’ема флага пионеры направляются в столовую, принимают свой первый горячий завтрак, во время которого дежурный вожатый по лагерю извещает:

Пятая палатка после первого завтрака идет на осмотр к врачу. Пионеры третьей палатки — после второго завтрака — тоже к врачу.

Тарелки и стаканы быстро очищаются, и столовая остается попрежнему пустынной, чтобы в половине второго вновь усадить за своими столами две сотни поправляющих свое здоровье детей фабричных поселков и деревенских хат.

СРЕДИ ГОР НА БЕРЕГУ МОРЯ

Высоко, высоко, окруженные седыми облаками, вздыбились красивыми, причудливыми очертаниями Крымские горы. Как будто вытянулись они из пепельной кудрявой седины облаков и онемели в величавой задумчивости, храня в своих пещерах, ущельях и долинах незаписанные страницы древних легенд.

Сгрудились они полукругом вокруг небольшого морского залива. Словно изнемогая от жажды, простерли горы к заливу громадные ладони, покрытые вековыми мозолями — холмами и изрезанные глубокими морщинами-оврагами, мельчающими по мере приближения к морю. А на небольших участках желтой, глинистой земли, по холмам меж оврагов и по их склонам, заботливой рукой рассажены ровными рядами виноградники и табачные плантации. Смотришь на них и удивляешься: здесь, в окружении камней, среди выгоревшей, пожелтевшей редкой травы, наливаются сладким соком увесистые кисти янтарного винограда. А там, скрывая за собой очертания отдаленного горного хребта, раскинулся редкостными деревьями замечательный парк, пятнистый всеми оттенками зелени.

Все ниже и ниже разбегаются горы неровными склонами. Все ближе и ближе пробираются они к морю, постепенно опускаясь в него и скрывая под водой свой дальнейший путь. А от берега громаднейшим голубым полотнищем развернулось безграничное водное пространство.

Когда впервые отражается оно в глазах, из груди вырывается звучный, радостный крик:

— Море! Море!

Смотрите, море видно!

— О-о-ох!

И взгляд, растерянно бегая по широкой зеленоватой поверхности, стремится проникнуть в даль ее, бесконечно убегающую в об'ятия бледно-голубого небосвода. А под ним, ласкающий взор своей бархатной нежностью, под палящими лучами южного солнышка приютился лагерь-санаторий юных пионеров. На самом берегу моря, как бы раздвинув стройные кипарисы, кедры, маслины и другие деревья большого парка, втиснулись новые фанерные дома-палатки всесоюзной здравницы пионерской. Сто гектаров площади у подножья сходящей к морю горы Медведь — Аю-дага — находятся в распоряжении детей рабочих.

На самом берегу моря — всесоюзная здравница пионерская.

„Об Аю-даге нам рассказывали три легенды. Но одна из них мне понравилась больше других. Ее я и запишу в своем дневнике", — пишет один из пионеров, находящихся в лагере.

„В далекие времена в Крыму еще не было гор. Население ссорилось, и были кровопролитные войны, которых никак нельзя было остановить.

Тогда Аллах, видя, что дело зашло далеко, решил эти войны прекратить. И послал Аллах медведя — чудовище. Где ни встанет медведь, там гора образовывается. Образовывавшиеся горы отделяли воюющих друг от друга. Наконец гор стало очень много, войны прекратились, но медведь все ходит и ходит. Тогда Аллах велел медведю окончить работу, но медведь не послушался Аллаха и делал свое дело.

И решил Аллах, зная, что медведь очень любит воду, создать Черное море.

Медведь, завидя воду, бросился к ней и стал ее пить со всей своей жадностью. Пьет, пьет он, а не может все море выпить. Пьет он из него и до сих пор, а все выпить не может“.

Так и лежит Медведь-гора и в наши дни, уткнув свою окаменелую морду в соленую воду, с звериным упрямством намереваясь осушить Черное море.

Но не удастся этого сделать!

Выбегают детишки на берег к его невидимым чудовищным лапам. Усевшись у его каменных когтей, прислушиваются они к таинственному шопоту ласкающих берег волн или, ворочая мокрые камни, ловят быстро убегающих крабов с крепкими клешнями.

Так и лежит Медведь-гора, уткнув окаменелую морду в соленую воду.

А те из детишек, что меньше других, уставив свои глазенки в прозрачную воду, с детским недоумением на лицах иногда спрашивают друг дружку:

— Разве это море черное? Оно вовсе не черное!

— Почему же оно черным называется?