- Адмирал Гримуэйд меня вызывал перед тем, как послать к вам. Он сказал, что вы обойдете Кэрнс, Порт-Морсби и Дарвин и это займет одиннадцать дней.
- Капитан Никсон из вашего Оперативного отдела спрашивал меня, сколько времени нужно на такой рейс. Но приказа я еще не получил.
- Сегодня утром адмирал сказал, что после этого предполагается гораздо более долгий поход, месяца на два.
Капитан Тауэрс помолчал, не шевелясь, рука с чашкой кофе застыла в воздухе.
- Это для меня новость, - промолвил он не сразу. - А не сказал адмирал, куда именно мы пойдем?
Питер покачал головой.
- Сказал только, что это месяца на два.
Короткое молчание. Потом американец встал, улыбнулся.
- Подозреваю, что если вы заглянули бы ко мне нынче около полуночи, вы бы меня застали за расчерчиванием радиусов на карте. И завтра ночью тоже, и послезавтра.
Австралийцу подумалось, что не худо бы придать разговору более легкий оборот.
- А вы не собираетесь в субботу и воскресенье на берег? - спросил он.
Капитан покачал головой.
- Останусь на приколе. Разве что выберусь разок в город в кино.
Унылые это будут суббота и воскресенье для человека вдали от родины, в чужой стране. И Питер от души предложил:
- Может быть, приедете на эти два вечера к нам в Фолмут, сэр? В доме есть свободная комната. В такую погоду мы много времени проводим в яхт-клубе - купаемся, ходим на яхте. Моя жена будет вам рада.
- Спасибо, вы очень любезны. - Капитан сосредоточенно отпил еще кофе, он обдумывал приглашение. Людям из северного и из южного полушария теперь не так-то легко и просто друг с другом. Слишком многое их разделяет, слишком разное пережито. Чрезмерное сочувствие становится преградой. Капитан Тауэрс хорошо это понимает - и конечно же, это понимает австралиец, хоть и пригласил его. Однако даже по долгу службы было бы полезно ближе познакомиться с новым офицером связи. Раз уж через него надо будет сноситься с австралийскими военно-морскими властями, хорошо бы узнать, что это за человек, а потому полезно побывать у него дома. И это приятное разнообразие, передышка, ведь последние месяцы так мучительно было вынужденное бездействие; как бы неловко там себя ни почувствовал, пожалуй, это лучше, чем два дня в гулкой пустоте авианосца наедине с собственными мыслями и воспоминаниями.
Он слабо улыбнулся, отставил чашку. Может быть, и неловко будет там, в гостях, но, пожалуй, еще худшая неловкость - сухо отклонить приглашение, сделанное новым подчиненным по доброте душевной.
- А не очень это будет хлопотно для вашей жены? - сказал он. - Ведь у вас маленький ребенок?
Питер покачал головой.
- Жена будет вам рада. Знаете, ей живется скучновато. По нынешним временам не часто увидишь новое лицо. Да и ребенок ее, конечно, связывает.
- С удовольствием побуду и переночую у вас, - сказал американец. Завтра еще мне надо быть здесь, а в субботу я не прочь бы и поплавать. Давным-давно я не плавал. Удобно будет, если я приеду в Фолмут утренним поездом? В воскресенье мне уже надо вернуться.
- Я вас встречу на станции. - Поговорили о расписании поездов. Потом Питер спросил: - Вы ездите на велосипеде? - Тауэрс кивнул. - Тогда я прихвачу второй велосипед. От станции до нашего дома около двух миль.
- Это будет прекрасно, - сказал капитан Тауэрс. Его красный "олдсмобиль" теперь казался далеким сном. Всего лишь год и три месяца назад Тауэрс прикатил на нем в аэропорт, а сейчас уже с трудом представлял себе, как выглядит приборный щиток и с какой стороны от водителя помещается переключатель скорости. Наверно, машина и сейчас стоит в гараже в его родном Коннектикуте и, возможно, ничуть не пострадала, как и многие другие вещи, о которых он приучил себя не думать. Надо жить в новом, теперешнем мире и делать все, что можешь, а о прежнем не вспоминать; теперь на станции австралийской железной дороги тебя ждет велосипед.
Питер ушел, надо было поспеть к грузовому электромобилю и вернуться в Адмиралтейство; там он получил письменный приказ о назначении на "Скорпион", прихватил купленные утром колеса и сел в трамвай. В Фолмут приехал около шести, кое-как прицепил колеса к рулю велосипеда, скинул форменный китель и, с усилием нажимая на педали, стал подниматься в гору. Через полчаса, весь взмокший от послеполуденной жары, он был наконец дома и застал жену на лужайке, где крутилась, одаряя свежестью, брызгалка, и от самой Мэри, в легком летнем платье, словно веяло прохладой. Она пошла ему навстречу.
- Какой ты горячий! - сказала она. - И колеса достал.
Он кивнул.
- Извини, на пляж я никак не мог приехать.
- Так и поняла, что тебя задержали. Мы вернулись домой в половине шестого. Как с твоим назначением?
- Долго рассказывать. - Он пристроил велосипед и связанные колеса на веранде. - Я бы сперва принял душ.
- Но хорошо или плохо?
- Хорошо. Уйду в плаванье до апреля. А потом свободен.
- Чудесно! Поди прими душ, освежишься, а потом все расскажешь. Я вынесу складные стулья, и в холодильнике есть бутылка пива.
Четверть часа спустя он сидел в тени, свеженький, в рубашке с открытым воротом и легких спортивных брюках, и подробно ей рассказывал о минувшем дне. И под конец спросил:
- Ты встречалась когда-нибудь с капитаном Тауэрсом?
Мэри покачала головой.
- Джейн Фримен познакомилась с ними со всеми на званом вечере на "Сиднее". Она говорит, он довольно милый. А вот каково будет тебе служить под его началом?
- Думаю, неплохо. Свое дело он знает превосходно. Наверно, сперва на американском судне будет немного непривычно. Но народ там мне понравился. - Питер засмеялся. - Я с первых шагов попал пальцем в небо - спросил хересу. - И он рассказал о своей промашке. Мэри кивнула.
- Джейн говорила то же самое. На берегу они пьют, а на борту спиртного в рот не берут. Я подозреваю, что пьют они, только когда одеты в штатское. На "Сиднее" офицеры пили какой-то фруктовый коктейль, дрянь ужасная. А гости налакались вовсю.
- Я пригласил Тауэрса к нам на субботу, - сказал Питер. - Он приедет утром.
Мэри испуганно, во все глаза уставилась на мужа.
- Пригласил капитана Тауэрса?
Питер кивнул.
- Я почувствовал, что надо его позвать. С ним не будет трудно.
- Ох, еще как будет. С ними всегда трудно, Питер. Им слишком тяжко в чужом доме.