— В полном порядке. Похоже, вести хозяйство стало потрудней, чем до моего отъезда, и жене трудновато, у нее еще и ребенок на руках.
— Да, трудно. И, боюсь, легче не станет.
В тот день около полудня Мойра Дэвидсон позвонила на авианосец Дуайту Тауэрсу.
— Доброе утро, Дуайт. Говорят, мне следует вас поздравить.
— Кто вам сказал?
— Мэри Холмс.
— Можете поздравлять, если хотите,— не без горечи сказал Дуайт,— но лучше не надо.
— Ладно, не буду. Как вы, Дуайт? Как себя чувствуете?
— Нормально,— сказал он. — Настроение сегодня неважное, а вообще все нормально.
На самом же деле с тех пор, как он вернулся на корабль, каждый пустяк давался ему с трудом; он плохо спал, и его одолевала безмерная усталость.
— У вас много работы?
— Должно бы быть много, но… не знаю. Вроде ничего не делается, а чем больше ничего не делается, тем больше надо сделать.
Это был какой-то незнакомый Дуайт, к такому она не привыкла.
— Вы говорите как больной,— строго заметила Мойра.
— Я не болен, детка,— с толикой досады возразил Дуайт. — Просто есть кое-какие неотложные дела, а вся команда отпущена на берег. Мы слишком долго пробыли в плаванье и попросту забыли, что значит работать.
— Я считаю, вам и самому нужен отпуск. Может, поживете немножко у нас в Харкауэе?
Дуайт чуть подумал.
— Большое спасибо за приглашение. Пока еще не могу. Завтра мы ставим “Скорпиона” в сухой док.
— Поручите это Питеру Холмсу.
— Не могу, детка. Дядя Сэм будет недоволен.
Она поостереглась, не сказала, что дядя Сэм во веки веков ничего не узнает.
— А когда поставите, ваш “Скорпион” перейдет в ведение работников верфи, так?
— Вы недурно разбираетесь во флотских делах.
— Ну еще бы. Я прекрасная шпионка, Мата Хари, роковая женщина и за двойной порцией коньяка выуживаю военные тайны у простодушных военных моряков. Так, значит, лодка перейдет в ведение верфи?
— Совершенно верно.
— Ну, и тогда вы можете спокойно бросить все прочее на Питера Холмса и уйти в отпуск. В котором часу вы ставите “Скорпиона” в док?
— Завтра в десять утра. Наверно, к середине дня с этим покончим.
— Так вот, к вечеру приезжайте хоть ненадолго к нам в Харкауэй. У нас холод жуткий. Ветер так и свищет вокруг дома. И почти все время льет дождь, без резиновых сапог никуда не выйдешь. Самая холодная на свете работа — по крайней мере для женщины — ходить за волом с бороной по выгону. Приезжайте и попробуйте. Через несколько дней вы будете прямо рваться от нас обратно в духотищу, в свою подлодку.
Дуайт рассмеялся:
— Право, вы нарисовали очень соблазнительную картинку.
— Сама знаю. Так вы завтра приедете?
Да, было бы облегчение — отдохнуть денек-другой, забыть обо всех заботах.
— Пожалуй, выберусь,— сказал Дуайт. — Мне надо еще уладить кое-какие мелочи, но, пожалуй, сумею выбраться.
Мойра условилась встретиться с ним назавтра в четыре часа в отеле “Австралия”. И когда они встретились, озабоченно всмотрелась в его лицо; поздоровался он с ней весело и, похоже, рад ее видеть, но под его загаром пробивается нездоровая желтизна и мгновеньями, забывая следить за собой, он мрачнеет, чем-то угнетенный. Мойра нахмурилась.
— Вы паршиво выглядите. Нездоровится? — Она взяла его за руку. — И руки горячие. Да у вас жар!
Дуайт отнял руку.
— Я здоров. Что будете пить?
— Вы выпьете двойную порцию виски и проглотите солидную дозу хинина,— заявила Мойра. — Двойное виски уж во всяком случае. Хинин я достану, когда будем дома. Вам надо лечь в постель!
Дуайта немного отпустило, приятно, когда о тебе так хлопочут.
— А вам двойную порцию коньяка? — спросил он.
— Мне — маленькую, вам двойное виски,— был ответ. — Постыдились бы разгуливать в этаком виде. Наверно, распускаете вокруг тучи микробов. Вы хоть врачу показывались?
Дуайт заказал выпивку.
— В порту теперь нет врача. Действующих судов больше не осталось, кроме “Скорпиона”, а он сейчас в ремонте. Последнего флотского лекаря куда-то перевели, пока мы были в рейсе.
— Но температура у вас повышена, да?
— Может быть, немножко. Пожалуй, начинается простуда.
— Похоже на то. Пейте виски, а я позвоню папе.
— Зачем?
— Пускай нас встретит с тележкой. Я говорила своим, что мы придем со станции пешком, но сейчас не позволю вам лезть в гору. Еще помрете у меня на руках, а я потом объясняйся со следователем. Как бы не осложнились дипломатические отношения.
— У кого с кем, детка?
— С Соединенными Штатами. Это не шутка — прикончить Главнокомандующего американским военным флотом.
— Подозреваю, что Соединенные Штаты — это я и есть,— устало сказал Дуайт. — Подумываю, не выйти ли в президенты.
— Вот и обдумайте, а я пока позвоню маме.
В телефонной будке Мойра сказала:
— По-моему, у него грипп, мамочка. Начать с того, что он ужасно устал. Как только приедем, надо уложить его в постель. Может, ты затопишь в его комнате камин и положишь в кровать грелку? И еще, мамочка, позвони доктору Флетчеру и попроси заглянуть сегодня же вечером. По-моему, это просто грипп, но все-таки он больше месяца пробыл в местах, где сильная радиация, и после этого не показывался врачу. Объясни доктору Флетчеру, кто он такой, Дуайт. Знаешь, теперь он очень важная персона.
— Каким поездом вы приедете, милочка?
Мойра глянула на ручные часы.
— Поспеем на четыре сорок. Мамочка, в нашей тележке можно будет окоченеть. Попроси папу захватить парочку пледов.
И она вернулась в бар.
— Допивайте и пойдем,— скомандовала она Дуайту. — Нам надо поспеть на поезд четыре сорок.
Он покорно пошел за нею. А часа через два был уже в спальне, где пылали дрова в камине, и, дрожа от начинающейся лихорадки, забрался в теплую постель. Он лег, безмерно благодарный, и дрожь унялась, и так отрадно было расслабиться и лежать, глядя в потолок, и слушать, как барабанит по крыше дождь. Вскоре гостеприимный хозяин принес ему горячего виски с лимоном и спросил, чего бы он хотел поесть, но есть Дуайт не захотел.
Около восьми снаружи, сквозь шум дождя, послышался топот лошадиных копыт и голоса. Вскоре вошел доктор; мокрый плащ он скинул, но брюки и сапоги для верховой езды потемнели от дождя, и когда он остановился у камина, от них пошел пар. Это был человек лет сорока, бодряк и мастер своего дела.