Армен ответил не сразу. В последние дни ребята были озабочены и печальны: начались засушливые дни.
– Что бы там ни говорили, – сказал после небольшого раздумья Армен, – вода в озеро Гилли откуда-то поступает. Ты сам подумай, Камо: откуда в Гилли так много родников, вернее – ключей? Откуда они берутся? Может быть, как раз под нашими полями есть какие-нибудь подземные воды. Раскопать бы, вывести наружу…
– Ну и придумали – воду из-под земли добывать! Вон перед вами море целое. Попробуйте, если вы такие молодцы, оттуда ее взять, – вмешался дед.
– Что ж, и возьмем! – вспыхнул Камо. – Надо построить гидроэлектростанцию, она и станет подавать нам воду… Ведь поднимают уже воду озера Айгер-лич и Зангу у села Канакер – я читал об этом.
– Да, но такие дела сразу не делаются, а вода нам сейчас нужна, – сказал Армен.
– А озеро, вместо того чтобы приближаться к нашим полям, все дальше от них уходит, – с горькой улыбкой добавил Грикор.
– Верно, и уже довольно далеко ушло, – подтвердил Камо. – На сколько упал уровень воды в Севане? Ты знаешь, Армен?
– На три метра.
– Только? И так много земли освободилось из-под воды?
– Это потому, что у нашего берега озеро очень мелко: глубина Большого Севана[5] самое большее – пятьдесят метров. А через пятьдесят лет эта часть Севана и вообще перестанет существовать.
– Жаль… – вздохнул Камо. – Такая красота исчезнет!
– Нечего жалеть, тогда эти места еще лучше будут. Все эти земли покроются пышными садами, цветниками… Я подсчитал, Камо, что здесь, на новых землях, поместится сто сел.
– Ух, сто сел! – воскликнул Грикор. – Как же так?
– Очень просто. Для того чтобы привести в действие электростанции и оросить Араратскую долину, уровень озера будет понижен на пятьдесят метров…
– Ого!
– Это освободит от воды свыше ста тысяч гектаров прекрасной земли, на которой и поместится сто сел со ста тысячами жителей.
Внимание Грикора все время раздваивалось. Хотелось и с товарищами побыть, принять участие в их интересном разговоре, но надо было и за телятами следить – опять их ему поручили. А телята все время пытались, негодные, уйти на берег озера, где уже высоко поднялись и колосились посевы «армянки». И Грикор, подпрыгивая на одной ноге, бежал, кидая камни, к телятам, нарушавшим запретную границу:
– Ого-го, проклятые!.. И как это они понимают, что пшеница вкуснее простой травы?
– А ведь не земля выходит из-под озера, а золото, настоящее золото! – говорил в восхищении старый охотник, глядя на молодые побеги, поднявшиеся на тех полях, где земля еще недавно была покрыта водой. – Там пшеница уже в ваш рост, ребята.
– Да, не земля, а золото! – подтвердил Камо. – А прошлогодний урожай картофеля у нас, на том берегу Севана, говорят, не имел равного в мире. Не так ли, Армен?
– Как же, чуть ли не мировой рекорд побили – восемь тысяч пудов картофеля с гектара сняли!
– Каждая картофелина с добрую хрюшку! – восторженно подхватил Грикор.
– Такие урожаи будут каждый год на том берегу, – оказал Камо. – Дожди смыли с Дали-дага всю землю в озеро, и там образовался жирный ил. Жаль только, что эти земли тоже будут страдать от недостатка воды…
– Жалеть не о чем, – прервал его Армен. – Эти земли будет орошать озеро Гилли – ведь оно лежит выше Севана.
– А те земли, что выше Гилли, наши земли? – опросил Камо.
Ребята умолкли. Как добыть воду? Этот вопрос в течение веков занимал мысли жителей села Личк. И в течение веков оставался нерешенным: люди жили и умирали, мечтая о воде.
Не решили бы, пожалуй, заняться разгадкой этой задачи и наши герои, если бы день этот не был так ярок, и тысячи пчел не слетелись к цветам за душистым соком, и ребята не сидели бы у озера, мирно беседуя со своим старым другом, дедом Асатуром…
ЗА ДИКИМ МЕДОМ
Старик долго и с видимым наслаждением прислушивался к монотонной, мелодичной песне пчел.
– Какие склады меда пропадают у нас! – со вздохом сказал он, кивнув головой в сторону обширных колхозных полей люцерны и клевера.
Камо уловил вздох деда и понял его значение.
– А не заняться ли нам и пчеловодством? – оживился он. – Скажем товарищу Баграту, чтобы он дал нам с колхозной пасеки один улей, и начнем за ним ухаживать и учиться пчеловодству.
– Вокруг полно пчел, а вы хотите у Баграта улей отнять? – удивился дед.
– Где же у нас пчелы?
– А вон, на Чанчакаре – на Пчелиной скале. Потому-то она так и называется, что там царство пчелиное. Столько меда там – душистого, сочного, как янтарь желтого, – вот только добыть его руки коротки, не дотянешься!.. Небось болтовню стариковскую слышали, будто пчельник этот дэвы устроили? Сами только медом и пользуются. И сторожей понаставили, чтобы никто чужой не пробрался. В одной из пещер, говорят, дэвы и постели свои сложили.
– Неужели туда нельзя добраться? – спросила Асмик. Накормив своих птенцов, она подсела к товарищам и прислушивалась к их разговорам.
– Идем, дедушка, идем! Ты нам хоть издали покажи эту пещеру, – взволновался Камо.
– Да ведь по тем местам ходить… – замялся дед.
– А еще кичишься: «Охотник я»! – поддразнил старика Грикор.
– Ах ты, слюнтяй, не успел из яйца вылупиться, а старых охотников на смех поднимаешь… Да я один волков и медведей убил столько, сколько в этом стаде телят! Ты мне только покажи медведя – ружье брошу, с одним кинжалом на него пойду! Тут дело в отваге, а там – дэвы… Понимаешь, мальчишка: дэвы! Их ни силой, ни храбростью не возьмешь. Хватит у тебя ума понять это?
Как ни старались мальчики убедить старика, что никаких дэвов нет, что все это глупые выдумки, он упрямо стоял на своем.
– Что же это, если дэвов нету? Пока вы мне не скажете, кто там стонет, в Черных скалах, ничему не поверю, – твердил дед. – Вот охотник Каро – мир его праху! – попробовал забраться в пещеру к дэвам, да упал, разбился. А какой храбрец был!
– Откуда же он знал, что там так много меда? – спросил Камо.
– Как это – откуда знал! Каро был настоящим охотником. По одному тому, как пчелы жужжат, он узнавал, сколько у них меда. Львиное сердце было у Каро. «Какие дэвы? Что за глупости!» – говорил он, вот как вы сейчас. Ну, и поднялся на вершину Чанчакара. Поднялся, привязал веревку к утесу и спустился по ней с вершины скалы к пещере. Только войти в нее не мог – вход был маленький и узкий. Что же, вы думаете, он сделал? Порохом подорвал вход. И знаете, сколько он выгреб из пещеры меда… на самом деле выгреб, лопатой?.. Четырнадцать пудов!
– Четырнадцать пудов?.. – изумился Грикор.
– Ну да, четырнадцать… Погрузил мед на ослов, привез в село. От удивления все рты пооткрывали. Кум Мукел сказал: «Каро, счастье твое, что дэвов дома не было». Каро только посмеялся. На другой день он снова отправился на Чанчакар. Ну, тут ему не повезло: дэвы были дома. Разъярились и сбросили Каро в пропасть – отомстили… С тех пор, как он погиб, никто больше не решается лазить на эту скалу. Лопата Каро так и осталась в пещере воткнутой в мед – ручка торчит наружу.
Несколько минут все молчали.
– Да, – нарушая паузу, повторил дед, – из меда торчит. Чанчакар – полный меда амбар. Кто знает, сколько сотен лет наполняют его пчелы…
– Сотен лет?.. А разве пчелы не старятся, не умирают? – наивно спросила Асмик.
Дед ухмыльнулся:
– Этой дикой пасеке сотни лет, но пчелам не больше нескольких месяцев. Одни дряхлеют и умирают, другие, старые, роятся и улетают гнездиться в другом месте, а в улье всегда остаются молодые. Когда говорят, что пчелы роятся, это значит, что улетают старые, оставляя улей молодым. Потому-то пчелиная семья вечно молода.
– Как так? – изумился Армен. – Почему же говорят, когда пчелы роятся: «отроек отсыпает»? Молодые пчелы отделились от старых и со своей новой маткой ищут пристанища.
5
Озеро Севан делится на две части: Большой и Малый Севан. Поверхность Большого Севана равна 1032 квадратным километрам.