Неожиданно он заметил на снегу тонкую цепочку следов, тянувшихся по снегу к сараю.
Увидев ходившего невдалеке от стогов деда Асатура, Аршак помахал ему фуражкой:
– Иди, дед, сюда! Скажи, чьи это следы? Какая дрянь на пчельник забралась?
Дед склонился над следами и хмыкнул.
– Ишь, мед почуяла!.. – загадочно произнес он и, войдя в сарай, начал тщательно осматривать ульи.
Скрипнула дверь, и в ней появился Грикор.
– Ты зачем? – сурово спросил дед.
– Вот дела-то дивные! Куда это я попал? – в притворном недоумении моргал глазами Грикор. – Ведь я же в клуб шел. Как я сюда попал?.. Ты погляди только, какая сила у твоего меда, дедушка: возьмет человека за нос и тянет, ведет за собой!
– Полно пустяки болтать! Тут разбойник в ульи забрался, а ты…
Дед нашел поврежденный улей и с огорчением осматривал его.
Ночью куница пролезла в сарай, разломала в одном из ульев леток и сожрала мед. Застывшие от холода пчелы не в силах были защищаться.
– Вот я ей покажу, как мед есть! – сердился дед. – Поди дай знать моим львятам. Нагоним – сдерем шкурку с этого дрянного зверька. Живо!
Вскоре пришли Камо и Армен. Они осмотрели улей, возле которого валялись куски воска и мертвые пчелы.
– Как же она собак не побоялась? – спросил Камо.
– Ночью метель была, собаки все под сараи попрятались, ленивые отродья! А куница как раз такие ночки и выбирает, – огорченно ответил дед. – Как только мне в голову не пришло поставить капканы у сарая!.. Да разве поставишь, когда кругом столько собак и кошек!.. Ну, пойдем, пойдем… Сходи, Камо, милый, принеси мое ружье, да и Багратову винтовку захвати, она у нас дома. Не забудь и лопату с киркой взять. Чамбара кликни.
Несколько часов спустя дед Асатур, спрятав бороду за пазуху, торопливо поднимался по склонам Дали-дага. За ним шли Камо и Армен. Шествие замыкал Грикор. Впереди всех, охваченный охотничьим пылом, бежал Чамбар. Кренделем завернув хвост на спину, он внимательно вынюхивал следы пробежавшей здесь куницы. Ночью прошел снег, и следы эти были ясны и четки.
Когда они дошли до ущелья Чанчакара, Грикор устало присел на камень.
– Уф, как много ходит этот зверь! – сказал он.
– Да еще как ходит! – подхватил старик. – Человеку в три дня не пройти столько, сколько куница за ночь пройдет… А как вы думаете, почему куница так много ходит? Да все от страсти к меду!.. Помнишь, как ты по запаху меда на Черные скалы забрался? – обернулся он к Грикору. – Чуть в пропасть не свалился! Вот и куница, как ты, мед любит и в поисках меда готова до зари все щели обыскать. Лишь под утро она, как и все другие животные, прячется, чтобы ее враг не заметил. Только страсть к меду и заставляет ее так много бродить… Но сейчас она далеко не ушла, где-нибудь здесь прячется. Разве она может уйти далеко, съев столько меду! Должно быть, уже дрыхнет в какой-нибудь дыре.
И в самом деле, след куницы обрывался у неширокого отверстия в скалах.
Мальчики еле сдерживали свой восторг. Да и как им было не радоваться: ведь они впервые охотились на куницу!
– Теперь ты, милая, у нас в руках. Теперь тебе от деда Асатура не уйти, – говорил старик, вынимая из сумки старые газеты.
– Что нам надо делать? – спросил Грикор.
– Ты ничего не будешь делать. Все, что надо, сделаю я. Дымом придушу куницу в ее логове, а потом разрою его киркой и вытащу зверюшку. Так полагается.
Старик скомкал несколько газет, положил их в отверстие в скале, поджег и начал раздувать огонь, стараясь, чтобы дым шел внутрь.
Но в скале были щели, и дым, не задерживаясь в норе, повалил со всех сторон.
– Скорее, скорее затыкайте щели! – всполошился старик.
Мальчики бросились ему на помощь, но тут из норы послышался хрип, кашель. Куница, не вынеся дыма, разметала горящие газеты, выскочила и убежала…
– Чамбар, держи, лови ее, Чамбар! – растерянно размахивая руками, кричал дед. – Врешь, не уйдешь, я еще сдеру с тебя шкуру!
Чамбар не нагнал куницу. Она успела добежать до дуба и нашла приют на одной из самых верхних его веток. Прижавшись к дереву, зверек затих.
– Ах, проклятая, бороду мне опалила! – сердито ворчал дед, стряхивая с себя искры. – Чтоб твоя родительница подохла!.. Вы что зевали? Надо было за хвост схватить… Будь я молод, я бы ее не упустил.
«Болт… бо-олт… болт!..» – взревел на Гилли «водяной», словно смеялся над неудачей деда.
– И этот туда же! – рассердился дед. – Вот я ему сейчас покажу, чего стоит охотник Асатур.
В те дни в окрестностях появились волки, и старый охотник на всякий случай взял у председателя его боевую винтовку.
– Дробью ее не достанешь, – сказал старик, – высоко забралась. Придется из винтовки. – Дед вздохнул. – Эх, жаль, старый стал я… Надо выстрелить в голову, тогда шкурку не попортишь. Но куда уж мне!.. На-ка ты попробуй, – протянул старик винтовку Грикору.
Грикор обрадованно потянулся было за нею, но дед, удивленно подняв брови, язвительно засмеялся и отдернул ружье:
– Ты что думаешь – я уж и на самом деле никуда не годен, что ты меня заменить можешь?..
Грикор опешил. Рука его так и повисла в воздухе. Ребята, поняв, что дед шутит, рассмеялись.
– Умри верблюд, все одно – не снести ослу его шкуры, – загадочно сказал дед и, подняв винтовку, прицелился.
Раздался выстрел, и куница, соскальзывая с ветки на ветку, упала на снег так бесшумно, как мог бы упасть брошенный на ветер серо-коричневый комок ваты.
Камо подбежал и поднял зверька. Он был поражен: пуля выбила у куницы только два передних зуба. Шкурка, мягкая, нежная, бархатистая, осталась неповрежденной.
– Вот как стрелять надо! – хвастался дед, самодовольно поглаживая прикрепленный к архалуку значок «Ворошиловский стрелок». – Даром, что ли, меня, охотника Асатура, во время войны район командиром ополчения в селе Личк назначил? Так, зря, наугад?.. И в районе знают, какой стрелок дед Асатур!
Зверек был красивый – каменная куница-белодушка. Шкурка ее была темно-каштанового цвета, на брюшке – более светлого оттенка, на шее – большое белое пятно, хвост пушистый, пышный. Но по мере того как жизнь покидала куницу, мех ее терял ту красоту, которая свойственна ему только у живого существа.
– Погодите-ка, у нее вся мордочка в меду, да и на голову сколько налипло!.. Дай слизну, – шутил Грикор.
– Фу, довольно тебе! Кто тебя не знает, подумает, что ты и на самом деле обжора! – возмущался Камо.
– Ну, а если мне не даете, дайте Чамбару, пусть полакомится, – предложил Грикор.
Услышав свое имя, Чамбар начал повизгивать. Было ясно – предложение Грикора пришлось ему по сердцу.
– Это можно, – согласился старик и достал нож.
Он не распорол шкурку, а вытащил из нее через пасть все тельце зверька и отдал Чамбару. Шкурка же осталась целехонькой, и, когда дед набил ее сухими дубовыми листьями, куница, казалось, ожила. По дороге в село Камо спросил:
– Дедушка, а что ты сделаешь со шкуркой?
– Вы что, думаете, отняли у моей внучки камень на кольцо, отправили в Ереван – я так это и оставлю?
Ответ деда обрадовал мальчиков: Асмик была у них у всех на уме, когда они думали о шкурке.
Когда они пришли в село и остановились у дома, где жила Асмик, дед вызвал девочку и накинул ей куницу на шею:
– Возьми, доченька. Наденешь в день свадьбы и вспомнишь старого охотника Асатура.
Асмик покраснела, но меху – шелковистому, нежному – была необычайно рада. Прижималась к нему лицом и все повторяла:
– Какой же он красивый, мягкий…
Камо готов был отдать полжизни, лишь бы этот мех подарил девочке он, а не дед.
