Мы доложили Титову о потерях от налета авиации. По-моему, убитых не было, но раненых и контуженых было 10–12 человек в роте. Перед рассветом, еще в темноте, рота тихо покинула свои позиции. Мы прошли 5–6 км и остановились на привал в овраге. Подъехала кухня, нас накормили, и мы улеглись спать. День прошел незаметно. Под вечер нас, офицеров, собрал командир батальона Козиенко и отругал, что мы, взводные, не смогли захватить траншею немцев, не могли преодолеть проволоку, хотя, как он заявил, «проволочного заграждения не было, вы придумали». Командиры рот, все как один, доложили, что заграждение было, но комбат настаивал на своем. После неудачных боев за высоту мы еще долгое время, то в одном месте, то в другом, пытались переходить в наступление, но все эти попытки не увенчались успехом, и порой мы только создавали видимость наступления, оттягивая на себя резервы противника.
В те дни августа 1943 года на Орловщине стояла невыносимая жара, и мы передвигались в основном на автомашинах ночью. На дорогах была страшная пыль, ноги утопали в ней, как в вате. К утру пыль с ног до головы покрывала нас толстым слоем. Стараясь превратить орловскую местность в пустыню, противник при отходе сжигал целые деревни, поджигал все, что горело. Оставались одни трубы от печек — страшная, мертвая картина. Оставшиеся в живых жители возвращались на это пепелище. Немцы взрывали железнодорожный путь, специальными машинами вырывали шпалы, ломая их на куски. Перед отходом немцы, как правило, начинали поджигать строения сел. По черным столбам дыма от горящих изб мы понимали, что немцы собрались отходить и скоро мы будем продвигаться вперед, без сопротивления с их стороны занимая горящую деревню. 1 3 сентября 1943 г. по приказу командования фронта наша бригада, весь личный состав, кроме офицеров, была передана на пополнение других частей. В нашей роте остались старшина роты, писарь, санинструктор и ординарец командира роты, да еще мой помкомвзвода Сабаев. Но еще до 15 или 18 сентября мы продолжали передвигаться на грузовых машинах вдоль фронта — ночью, порой с зажженными фарами. Как нам разъяснили — для введения противника в заблуждение. В этих числах все части 4-й танковой армии вышли из боя в резерв и сосредоточились в Брянских лесах вблизи города Карачева Орловской области.
Формирование
После завершения Орловской операции в нашем батальоне осталось 28–30 офицеров, из них 5 командиров рот, 10 командиров взводов и 13 офицеров штаба батальона, остальные 16 человек были убиты или ранены. Из офицеров штаба батальона убыл по ранению командир взвода связи — начальник связи батальона. Из 22 командиров взводов осталось лишь 10 человек. Из этих десяти командиров взводов встретят День Победы лишь шестеро, в том числе и я. Из командиров рот — трое. В то время все мы были молоды: взводным командирам по 20–21 году, ротным по 26–27 лет, командиру батальона было 29 лет. В основном офицерский состав батальона состоял из молодых людей, которым не было и тридцати.
Осень стояла сухая, теплая, что дало нам возможность до наступления холодов построить землянки для себя и будущего пополнения роты. Мы раздобыли железные бочки для печек, трубы к ним, а вот дверей для землянок не нашли, и их пришлось закрывать плащ-палатками. Постепенно стали прибывать на пополнение офицеры и рядовой состав. Командир батальона лично распределял их по ротам. К нам в роту командиром пулеметного взвода был назначен лейтенант Колосов. В роту прибыли молодые бойцы, 1925 года рождения, совсем мальчишки, и люди среднего возраста, старше 30–35 лет, азербайджанцы по национальности. По-русски они говорили плохо и команды понимали плохо, но со временем стали понимать уже без толмача. Азербайджанцы воевали хорошо, и претензий к ним не было. В 3-ю роту ушел старшина Василий Блохин, помкомвзвода Сабаев по моей рекомендации был назначен старшиной 2-й роты. К нам в роту пришел старшиной Михаил Карпович Братченко, командир расчета пулеметной роты батальона, с которым мы провоевали вместе до самого конца войны.