Он глухо добавил:
— Быть может, я сам их и убил во время одного из бунтов? Он замолчал, скривив губы в горькой ухмылке.
— Как вы, должно быть, страдали!
Он поднял удивленный взгляд на девушку.
— Страдал? Да нет, не думаю. Кем бы я стал, если б остался в семье? Рабочим? Крестьянином? Гвардия меня выучила, сформировала. Мой мир куда обширнее того, в котором я жил бы, оставшись в семье. Разве что я был выходцем из семьи инженеров? Но это едва ли.
— И чем вы займетесь теперь?
— Кто знает? Пока что я — пария, планетянин, земная вошь.
— А почему бы вам не перебраться жить к нам? — неожиданно спросил старец.
— А чем это будет лучше? Кое в чем вы кажетесь мне ближе, чем жители города, но это внешний аспект дела. А как все обстоит с тем, что внутри? Примете ли вы меня по-настоящему? Даже если моя старая вера поколеблется, я вовсе не уверен, что когда-нибудь приму вашу.
— Мы ничего от вас не потребуем. Вам лишь придется уважать наши нравы и обычаи.
— Смогу ли я? Я даже не знаю, что они собой представляют.
— Ну что ж, заходите к нам время от времени, знакомьтесь с ними. Вы всегда будете желанным гостем в доме Холонаса. До свидания, Тинкар Холрой.
Патриарх протянул ему руку. Удивленный, Тинкар пожал ее не сразу.
— Это первый из наших обычаев, — объяснил священник. — Мы всегда жмем друг другу руки перед расставанием. До свидания.
Тинкар, желая подчиниться обычаям хозяев, протянул руку девушке. Та покраснела, отвела взгляд, но руку взяла.
— Это не совсем верно, чужестранец, — беззлобно сказал старик. — Вам следовало подождать, пока Иолия сама сделает этот жест. Но это пустяки.
Рука девушки была твердой и теплой, пальцы Тинкара разжались с неохотой. Он поклонился и вышел.
«А теперь пора подразнить дикую кошку, если она еще в библиотеке», — решил гвардеец.
Визит к старому патриарху приободрил его. В крайнем случае, он сможет найти приют у паломников. Он понимал, что в общине действует жесткое социальное давление, но считал, что сумеет приспособиться к нему. Здесь он найдет убежище в часы горьких раздумий, к тому же паломники, пусть они и чужды ему по духу, все же отличаются доброжелательностью.
Когда он вошел в библиотеку, рыжая Анаэна уже собиралась уходить. Увидев его, она недовольно нахмурилась, но быстро взяла себя в руки.
— Снова вы! Я же просила вас не приходить в библиотеку в мою смену.
Он небрежно присел на стол и принялся болтать ногой.
— Я — человек свободный. Моя карточка «А» дает мне все преимущества настоящего галактианина, а среди них — и возможность порыться в книгах, когда я того захочу. И в течение ваших двух рабочих часов, которые, кстати, еще не закончились, вы должны меня обслужить.
— А какие услуги можете оказать нашей цивилизации вы? — Она вложила в это «вы» все свое презрение.
— Никаких! В этом-то и прелесть ситуации! Меня ни о чем не попросили, вероятно, сочли низшим существом. И однако же, есть кое-что, что мне по силам, и это важно. Но пока я остаюсь парией…
Он разрубил ладонью воздух.
— Ну да ладно, библиотекарша, мы теряем время! Не могли бы вы, — он тоже, в свою очередь, сделал упор на «вы», — дать мне…
Он поколебался, а затем с улыбкой закончил фразу:
— … дать мне один из романов, написанных очаровательной Ореной Валох. И не говорите, что их у вас нет, я заранее сверился с каталогом.
Она фыркнула, словно разъяренная кошка.
— А почему бы ей самой не дать их вам! Если желаете читать эти глупости, можете меня не беспокоить.
— Дело в том, что для верной оценки литературы мне нужна атмосфера большой библиотеки, — медоточиво протянул он. — Я намерен приходить сюда ежедневно. Я слышал, Орена написала более двадцати романов, а читаю я медленно.
— Ниша 44, — прошипела Анаэна. — А теперь мне пора, моя работа закончилась!
— До завтра, рыжий ангел!
Вернувшись к себе в квартиру, Тинкар обнаружил там Орену.
— Как ты сюда вошла?
— Любая квартира имеет два ключа. Я взяла тот, который ты оставил вчера на полке.
— Могла бы предупредить!
В квартире у него не было ничего тайного, но бесцеремонное вторжение ему не понравилось.
«Нельзя, чтобы она вообразила, что имеет на меня какие-то права только потому, что мы переспали! — подумал он, чувствуя, как в сердце закипает глухое раздражение. Будучи человеком Империи, Тинкар давно свыкся с мыслью о низшем положении и покорности женщин и потому считал Орену наглой куртизанкой. — Впрочем, следует отдать ей должное. Еще вчера я был счастлив, рад возможности поговорить хоть с кем-то. И даже если ее нрав задевает меня, я все же пользуюсь ее слабостями. Хватит лицемерить и судить о ней по критериям моей культуры».