— Немедленно возвращайтесь. Элалухинская сфера уже вернулась на звездолет, и если нас ждет битва, мне нужны все мои люди. При необходимости, можете даже оставить там весь материал.
— Хорошо, капитан.
— И пусть вам окажут первую помощь. На вас больно смотреть.
* * *
Когда Мишо вошел в капитанскую рубку, там уже находился весь генштаб и несколько ученых.
— Мы все слышали ваш рапорт, лейтенант. У меня нет ни малейшей причины подвергать ваши слова сомнению. Если кто из команды и относился к элалухини с симпатией, то как раз таки вы. Вследствие чего ваше поведение выглядит еще более странным, тогда как поведение Эхихо…
— Кажется, я понял, капитан, — прервал речь Тейфеля чей-то степенный голос.
Все повернулись к Федорову, биологу.
— И что же вы поняли? Чем, по-вашему, объясняется эта внезапная и неудержимая ненависть, эта неистовая ярость по отношению к существам, которые так на нас похожи, в то время как к кцлилям ее никто никогда не испытывал…
— Вот именно, капитан! Они похожи на нас, но все-таки они — не мы! Я вырос в сибирской тайге, где мои отец и мать были этнологами. У меня был прирученный волк… Тимур… Мы жили в уединенной лачуге, в лесу…
Он на какое-то время умолк. Никто и не пытался его подогнать: Федоров всегда говорил когда хотел и что хотел.
— Абдул понял это за секунды до смерти, Мишо! Помните, какими были его последние слова? Обезьяны… и Аллах. Это вам ничего не говорит? А ваш собственный крик: смерть обезьянам? Ничего? Ладно… Итак, был у меня когда-то давным-давно, к северу от Якутска, прирученный волк по кличке Тимур. Я подобрал его совсем молодым и раненым, и он привязался ко мне, ходил со мной, словно какая-нибудь собака, на охоту, однако с ними, с обычными собаками, он не якшался. Как-то раз из Владивостока к нам приехал какой-то инспектор, да не один, а со здоровенным таким волкодавом, так Тимур перегрыз ему, этому волкодаву, глотку! При виде этого другого, столь на него похожего, но не принадлежавшего к его породе, в нем пробудился голос волка, крик жестокости, призыв к убийству, к уничтожению того, что чуждо и, однако же — неслыханное оскорбление! — так на вас похоже! Уничтожению обезьяны, лейтенант, обезьяны, которая есть творение Дьявола, сделанное в насмешку над творением Бога, человеком! Бога, или Аллаха, если вы мусульманин! И едва ли вы найдете, что на это возразить! В вас пробудился голос волка! Пока вы видели элалухини, других, лишь по телевизионной связи, пока не входили с ними в реальный контакт, ничего и не происходило. Но на этой встрече… возможно, виной всему необычный запах…
Мишо его уже не слушал. Уставившись на экран телескопа, он смотрел, как удаляется, унося с собой невозможную мечту, элалухинский звездолет.
Первая империя
(перевод Владилена Каспарова)
На поляне неровным полукругом выстроились бараки из синтетических материалов: справа — энергогенератор, затем помещение для роботов, склады, жилые модули, лаборатория, ангар для геликоптера. Чуть дальше, под сенью листвы, высились бесформенные развалины безымянного города. Они громоздились друг на друга неправильными пирамидами, на вершинах которых росли деревья с узловатыми корнями, обвивавшими стены подобно спрутам. Со времен гибели Города прошло столько веков, столько дождей отстучало по каменным стенам, провалившимся крышам и зияющим окнам, столько собралось мертвых листьев, медленно разлагающихся в гумус, что лишь изредка то тут, то там возникал силуэт с идеальными углами, напоминавший о геометрическом порядке Человека.
Поляна была искусственной. На противоположной стороне от Города, вперемешку, как их и раскидали гигантские челюсти машин, валялись разрезанные на огромные кругляки вековые деревья. Тихо шелестели на ветру их едва пожелтевшие листья.
В большом котловане, засыпанном грудами камней, работали другие машины — уже не столь мощные, как те, что корчевали деревья, но гораздо более деликатные. Их длинные гибкие щупальца просачивались под обломки, осторожно поднимали их и грузили в небольшие вагонетки. Вскоре и эти чудесные роботы станут слишком грубыми, и на смену им придут люди, археологи — в этом месте ведутся раскопки.
В лаборатории, за столом, заваленным бумагами и кусками ржавого железа, сидели трое мужчин: Ян Дюпон, археолог и глава миссии, лингвист Уилл Льюис и инженер Стан Ковальски, который, небрежно пробегая пальцами по клавишам пульта, управлял рывшими котлован механизмами. Не отводя взгляда от экрана, он спросил: