Пауза.
Спунер. Тогда ему самому наверняка нужен консультант.
Пауза.
Бриггз. Чего мне вам нести завтрак, если он пропадет зря.
Спунер. У меня ничего зря не пропадает.
Бриггз выходит.
Подобный казус мне знаком. Дверь отпирается. Входит неизвестный. Манят подачкой. Акула затаилась.
Молчание.
Входит Бриггз с подносом. На подносе завтрак под серебряными крышками и бутылка шампанского в ведерке. Он ставит поднос на столик и придвигает стул.
Бриггз. Яичница. Открыть шампанское?
Спунер. Холодное?
Бриггз. Ледяное.
Спунер. Откройте, пожалуйста.
Бриггз принимается открывать, Спунер поднимает одну крышку за другой, смотрит в тарелки, откладывает крышки, намазывает тост маслом.
А кто готовил?
Бриггз. Мы всё делаем на пару с Джеком.
Бриггз наливает шампанское и подает Спунеру наполненный бокал. Тот отхлебывает.
Пауза.
Спунер. Благодарю вас.
Принимается за еду. Бриггз придвигает к столику еще один стул и садится наблюдать.
Бриггз. Мы с Джеком старинные приятели. Познакомились однажды на углу. Только надо вам сказать, что он все это не подтвердит. Он по-своему расскажет. Стою я, значит, на углу. Вдруг подъезжает машина. Он за рулем. И спрашивает меня, как проехать на Болсовер-стрит. Болсовер-стрит, говорю ему, в самой середине хитрого узла с односторонним движением. Добраться туда проще простого; беда в том, что, добравшись, не выберешься. Если, говорю, он и правда хочет попасть на Болсовер-стрит, то вернее всего будет сразу свернуть налево, потом первый поворот направо, потом второй направо, третий налево, не пропустить магазин скобяных изделий, развернуться на площади, держась ближе к центру, а там направо по Второй Конюшенной — и стоп. Упрешься в высоченное учреждение с полукруглым внутренним двором. Тут можно словчить: полукруг по двору, выехал на другую улицу и следуй указателям, мимо двух светофоров и налево первым разрешенным поворотом. Все время держи перед глазами телевизионную башню. Дальше вообще пустяки: задним ходом в подземный автопарк, переключай скорость, дуй напрямую — и пожалуйста, вот тебе Болсовер-стрит. Я его, правда, опять предупредил, что найти Болсовер-стрит — это полдела, главное — отмотаться от нее. Знавал, я говорю, одного-двух таких, что годами катались туда-сюда по Болсовер-стрит. Вся их молодость пошла псу под хвост. А кто там живет — у тех лица серые, а на лицах беспросветная тоска, но кому какое дело, сами понимаете. Всем лишь бы сберечь нажитое путями неправедными. Я об этом даже написал заметку в «Таймс» под заглавием «Жизнь в тупике». А, пиши не пиши. Вот я ему и сказал, что пусть-ка он лучше и думать забудет про Болсовер-стрит. Помню свои точные слова: далась тебе, говорю, эта поездка, плюнь ты, а то пропадешь с концами. Нельзя, говорит, нужно, мол, доставить пакет. Я ведь почему с ним канителился — лицо у него симпатичное, открытое. Видно, что человек со всеми хочет по-хорошему. А так-то мне бы на него начхать. Только он все это не подтвердит. Он по-своему расскажет.
Спунер закрывает тарелку крышкой. Бриггз наливает шампанское в бокал Спунера.
У вас когда последний раз было шампанское к завтраку?
Спунер. Сказать по чести, шампанское — это мой напиток.
Бриггз. Да ну?
Спунер. Я знаток вин. (Пьет.) Дижон, тридцатые годы. Я много раз ездил в Дижон, отведать тамошних вин, с моим французским переводчиком. Да и после смерти его я по-прежнему бывал в Дижоне, пока эта возможность не отпала.
Пауза.
Гюго его звали. Отличный собутыльник.
Пауза.
Вы, конечно, поинтересуетесь, что он переводил? Отвечаю: мои стихи. Ведь я поэт.
Бриггз. А я думал, все поэты молодые.
Спунер. Я молод. (Тянется за бутылкой.) Позвольте и вам налить?
Бриггз. Нет, спасибо.
Спунер рассматривает этикетку.
Спунер. Превосходная марка.
Бриггз. Я тут ни при чем.
Спунер (наливает). Стихотворный перевод — чрезвычайно трудное занятие. Одни только румыны поддерживают это мастерство на должном уровне.
Бриггз. С утра пораньше работают за бутылкой?
Спунер пьет.
Допивайте ее. Предписание врача.
Спунер. Да, кстати, нельзя ли полюбопытствовать, почему меня заперли в этой комнате?
Бриггз. Предписание врача.
Пауза.
Захотите кофе — скажите.
Пауза.
Вот, наверно, здорово — быть поэтом, иметь поклонников, переводчиков. И быть молодым. Сам-то я не молодой и не поэт.
Спунер. Да. Вы мне напомнили. Я должен идти. У меня в двенадцать совещание. Спасибо вам большое за завтрак.
Бриггз. Какое совещание?
Спунер. Редакционное. Я состою в редколлегии недавно основанного поэтического журнала. Наше первое совещание назначено сегодня на двенадцать. Опаздывать не годится.
Бриггз. Где будет это совещание?
Спунер. В «Бычьей голове» на Меловой Ферме. Хозяин любезно предоставил нам собственную комнату на втором этаже. Важно, чтобы не было лишних ушей, знаете, при обсуждении редакционной политики.
Бриггз. В «Бычьей голове» на Меловой Ферме?
Спунер. Да, там. Хозяин — мой друг, в силу чего и счел возможным уступить нам собственную комнату. Ну, я его, конечно, не преминул поставить в известность, что лорду Ланну угодно почтить наше совещание своим присутствием. Он сразу уяснил, что известная изоляция будет, так сказать, в порядке вещей.
Бриггз. Лорду-улану?
Спунер. Нашему патрону.
Бриггз. Он случаем не из бенгальских уланов?
Спунер. Нет, нет. Он потомок норманнов.
Бриггз. Культурный человек?
Спунер. По отзывам — безупречен.
Бриггз. А то некоторым аристократам искусство не по вкусу.
Спунер. Лорд Ланн — человек чести. Ему искусство по вкусу. Он заявлял об этом публично, а слову своему он никогда не изменяет. Но я должен идти. Лорд Ланн не разделяет мнения, что поэтам можно вольничать с временем.
Бриггз. Джеку бы найти заручку.
Спунер. Джеку?
Бриггз. Он же поэт.
Спунер. Поэт? В самом деле? Что ж, если он пришлет мне образчики своего творчества, отпечатанные на листах форматом ин-кварто через два интервала плюс отдельная копия отдельной почтой на случай пропажи или хищения, и приложит маркированный конверт с обратным адресом, то я их прочту.