— Потерянное время должны наверстать, — после недолгой паузы снова заговорил Походько. — Теперь у нас есть чем наступать: значительная часть войск корпуса уже в городе, остальные — на подходе… Рота Байрачного, усиленная танковой ротой Акиншина, взводом пэтээровцев, должна ударить по Рыночной площади и овладеть ратушей. Первой и третьей ротам обеспечить ее фланги! По соседству с нами будут наступать автоматчики Унечской бригады и танки свердловчан. — Походько жестом пригласил командиров к столу и, склонившись над планом города, стал уточнять задание. Теперь я понял, почему он обрушился на Байрачного. Дело касается, очевидно, приоритета: какая из бригад будет первой в центре города, овладеет ратушей, центральным телеграфом, радиостанцией и, наконец, вокзалом — то есть всеми жизненно важными объектами. Наверное, комбриг Фомич хорошо пропесочил Походько за топтание на месте, а теперь комбат за это же «дает прикурить» своим ротным…
Когда заканчивалось совещание, комбат довольно громко, даже торжественно сказал:
— Командование бригады поручило члену боевого экипажа танка «Гвардия» старшине Александру Марченко поднять красный флаг на башне ратуши. Он родом из Сумской области, а перед войной жил во Львове. Кому же еще, как не львовянину, положено оповестить своих земляков о нашем победоносном наступлении, об освобождении Львова от фашистских захватчиков?
Марченко смущенно улыбается. Он чуть склонил вихрастую голову, будто в знак благодарности за такую высокую честь.
— Может быть, и Стефа, увидев флаг на ратуше, догадается, что ты во Львове, — говорю Саше уже после совещания.
— Возможно, — соглашается он. Потом совсем тихо и задумчиво добавляет: — Еще три года тому назад, когда я уходил из города, в котором уже шел бой, пообещал Стефе, что буду среди первых освободителей Львова. Непременно… Пока что, как видишь, — он застенчиво улыбнулся, — это обещание выполняю… Да и она, надеюсь, высматривает меня, ждет…
— Тебе можно только позавидовать, — отзывается Спивак.
Во дворе останавливаемся, чтобы подождать Байрачного.
— Только бы с ней ничего плохого не произошло, — вздыхает Марченко. И, будто объясняя свою тревогу, добавляет: — Как бы не упекли ее в Германию…
— Не переживай напрасно, — говорю ему. — Скоро обо всем узнаешь…
— Да, теперь уже скоро… Стефа живет вон там, — показал рукой в сторону вокзала. — Будто совсем рядом, но нас еще разделяет фронт, разделяет огневой рубеж. — Саша немного помолчал, а затем, будто опомнившись, отогнав тревожные сомнения, громче добавил: — Если успешно будем наступать, то уже сегодня или же завтра утром мы встретимся. Дорогу туда я хорошо знаю. Подкачу под самое крыльцо невесты, как казак на вороном.
— А когда выставим из города немцев, то еще и по чарке опрокинем на вашей помолвке! — усмехнулся Спивак. — Или на свадьбе.
— За этим дело не станет, — подмигивает Саша.
— Почему здесь лясы точите? — покрикивает Походько, сбегая вниз по скрипучим ступенькам.
Мы догадываемся, что комбат обращается к связным, которые сидят около КП Байрачного в коридоре. Но разговор обрываем. Капитан Походько дает последние указания ротным, которые обступили его тесным кругом.
— Кажется, все! — Комбат отодвинул манжет левого рукава гимнастерки и, как мне показалось, довольно долго смотрел на часы с черным циферблатом. — Прошу сверить время! Сейчас без четверти час… А теперь — по местам, товарищи офицеры! Желаю успеха! — Резко повернулся, чуть придерживая левой рукой широкий планшет, и четким, энергичным шагом зашагал к подъезду. За ним неотступно, как тень, двинулся Покрищак.
Дождавшись Байрачного, направляемся на передний край. За нами идет целая группа: связные от взводов, ординарец, штабной писарь.
— Набралось архаровцев на целое отделение, — оглядывается Байрачный. — Отоспались, отлежались — пора и честь знать. А то разучитесь из автоматов стрелять, — говорит полушутя. А затем строго добавляет: — В цепи атакующих должны быть все, кто может носить оружие!