— Наверное, осенью лили хорошие дожди, — замечает Губа, — сухой грунт таким твердым не будет.
Мой сосед справа поднимается на колени, чтобы поразмашистее ударить лопатой, и падает с ней в неглубокий, как корыто, окопчик. Ни стона, ни вздоха. Над правой бровью — темная дырочка. От нее след крови вдоль брови к уху.
— Из новеньких? — спрашиваю у старшины Гаршина.
Тот кивает головой.
— Если в первом бою не убило, кое-чему научишься… А этот парень еще и настоящего боя не видел…
С правого фланга, ближе к доту, ползут раненые. Спрашивают, где сестра. Лейтенант Байрачный, повернувшись ко мне, спрашивает:
— Стародуб, почему не был на совещании? Или это тебя не касается?
— Созывали же командиров, а я только помкомвзвода.
— Пока командир в медсанбате, ты за него. И все обязанности взводного должен выполнять. Это приказ, больше не буду напоминать! — Байрачный после боевого крещения, кажется, еще больше возмужал. Стал более требовательным — и к себе, и к подчиненным.
— До чего же там договорились?
— Окопаться — чтобы не было напрасных потерь. Если не подоспеют танки, чтобы ударить прямой наводкой по амбразурам, будем ждать ночи. Тогда обойдем дот…
— Они осветят ракетами местность, и никакая темнота нас не прикроет, — вмешивается в разговор старшина Гаршин. — А на танки рассчитывать нечего: они далеко, да и переправы нету. Нужно штурмовать дот и забросать его гранатами.
— Уже было, — косит глазом на старшину Байрачный. — Ребята из головного дозора говорят: ближе, чем на полторы сотни метров к нему не подступишься. Даже траву посекли из пулеметов. Наших там четверо лежат, к ним никак не добраться…
— Сейчас одиннадцатый. До ночи восемь, почти девять часов. На мерзлом грунте без движения застынем, — говорю я.
Байрачный молчит и комично, как школьник, рукавом шинели вытирает нос. Вздыхает:
— Что ж, нужно окапываться глубже, там посуше землица.
С берега доносится уханье, будто кто-то рубит льдину. Затихает оно лишь тогда, когда строчит пулемет. И вдруг голос Пети Чопика:
— Взяли дружнее! Еще раз! — слышно шарканье, напряженное посапывание. — Теперь мы ему покажем, где раки зимуют, кисельная его душа.
Чопик подполз к ячейке Байрачного. Тому понравился замысел Чопика: под прикрытием толстого бревна, которое они втроем будут катить впереди себя, подобраться к доту.
— Не прозевайте момент, — добавил, — когда можно будет бросать по амбразуре гранаты. Уверен, что с заданием справитесь…
На этот раз голос Чопика за моей спиной:
— Постараемся.
Трое — Петя Чопик, Володя Червяков и сержант Вичканов — катят толстенное бревно, за ним легко спрятаться.
— Решили укатать прошлогоднюю траву? — посмеивается Губа.
— Помолчи, олух, — сверкает Чопик веселыми глазами. — Соображать надо. Пусть фриц из своего гнезда достанет нас через такую заслонку.
— Долгонько же хлопцам ползком придется подбираться к немчуре, — кто-то бросил им вслед.
— Ничего, докатят, только бы не подорвались на мине, — добавляет другой. — Какой же хитрющий немец, а Чопик, видишь, перехитрил. Башковитый!
Чопик приладил на спину ручной пулемет, его сосед — здоровяк Вичканов — туго затянул лямки вещевого мешка с гранатами.
Володя Червяков засунул за пояс малую лопатку и взял в руки большую саперную про запас.
— На всякий случай, — немного смущаясь, сказал он командиру роты. — Может быть, придется и окапываться.
Бревно закрывает ребятам обзор, и чтобы не сбиться, наметили ориентиры: правый крутой обрыв берега на той стороне реки, левый — рощица, что виднеется за дотом, который своим пулеметным огнем мешает нашему продвижению вперед.
Как управлять и тормозить бревном — тоже придумали. Вбили на торцах по центру уральские ножи по самую ручку.
Нашлись еще желающие пристать к этой тройке, но Байрачный не позволил:
— Они и сами управятся, если доберутся…
Бревно сначала покатилось потихоньку и неуверенно, будто нащупывало себе дорогу, а потом ровнее — ребята приловчились.
Пулемет не утихал.
Мы, затаив дыхание, следим за этим необычным «панцирем», волнуясь за смельчаков и радуясь тому, что они подбираются все ближе к доту.
Теперь пули в зоне, защищенной бревном, почти не страшны.
Байрачный, на миг оторвав глаза от бинокля, сердито приказывает:
— Не тратьте даром время, окапывайтесь глубже! — лицо его помрачнело, взгляд черных глаз тревожный, выжидающий.
«Что он заметил? Неужели что-то стряслось с ребятами?» — поглядываю туда, в сторону ориентиров.