— Там, — киваю в сторону села головой. — Хотел драпануть.
— Что, кокнул?
— Может, и нет… Червяков-младший погладил слегка по черепу прикладом. Теперь стоит возле фрица, ждет пока тот воскреснет.
— Благородно, — усмехнулся дежурный и повел пленного в помещение.
А мне с наградными материалами нужно спешить к майору Быкову.
Захожу в полутемный подвал, спросив перед этим у часового, где расположился строевой отдел. В просторной, с низким потолком комнате — двое: лейтенант и какой-то юноша в накинутом нараспашку кожухе без погон. Говорю, что я к майору Быкову с наградными материалами.
— Положите на стол, — бросил лейтенант, — я ему передам.
— Кому имею честь оставить? — интересуюсь, должен же сказать Покрищаку, в чьи руки все отдал.
Лейтенант назвал свою фамилию. Иду коридором не на светлый прямоугольник двери, а в противоположную сторону. Где-то здесь, в закоулке подвала, устроена «губа».
— Стой, кто идет?! — слышится голос.
— Свои, — говорю.
— Пароль?
— А черт его знает.
— Назад! Буду стрелять! — клацает затвором.
— То, дурной. Я хотел к Чопику.
— Назад! А то пристрелю!
— Ненормальный! — сплевываю и иду к выходу.
— Я тебе, собачий хвост, покажу ненормального! Я тебе дам!
— На посту не разговаривают, — говорю от лестницы, — тоже «караул» нашелся…
Глухо раскатываются взрывы, будто по железной кровле кто-то бьет увесистой кувалдой:
Бум. Бум. Бум. Бум!
Гах! Гур! Гур! Гур!
В прозрачной весенней голубизне неба вспыхивают кучевые белые облака. Это на том конце села, над нашей обороной. Хочет, видно, гад, сверху накрыть цель. Навесными садит… На улице, возле штаба, где лежит на солнце разбросанная нами еще вчера солома, никого. Машин, которые стояли здесь десять — пятнадцать минут тому назад, теперь тоже нет.
«Оперативные», — усмехаюсь про себя и иду к глухому концу дома — где-то там должно быть окно или окошечко «губы».
«Наверное, это оно». Склоняюсь к широкому, но низенькому — в две створки — окошечку.
— Ты здесь, Петр? — зову негромко.
— Здесь, — весело отзывается Чопик, — загораю!
В окошечке нет решеток. Петр, став на какой-то подмосток, просовывает сквозь отверстие голову.
— Как хорошо здесь пахнет весной, — говорит. — А в этом погребе я уже заплесневел. Очень сыро. Если бы не солома, которую ребята набросали, можно было бы околеть. Да еще и скучно как-то…
— Ты здесь один?
— Да нет, — жалостливо усмехается. — Подкинули мне Федю Перепелицу — из роты управления.
— За что же его?
— За рукоприкладство. Дал по зубам одному, чтобы не хныкал. Если бы это где-то наедине — тот бы промолчал. А то при свидетелях. Самолюбие заиграло.
— Федя будто бы такой спокойный, — говорю.
— Наверное, тот допек.
— Я той лярве все зубы повыбиваю, как только отсюда выберусь! — отзывается откуда-то снизу Федя. — Да ты знаешь его, нашего Шуляка. Все хитрит, на чужой спине хочет в рай въехать… Посылают в разведку — живот болит, в караул — голова, рыть окопы — поясница или еще что-нибудь. Только к кухне липнет. Сядет жрать — будто за себя бросает…
В районе моста частые взрывы.
— Наседают? — спрашивает меня Чопик.
— Видно, только пристреливаются. — Достаю из-за пазухи газету. — На, — говорю, — здесь о тебе есть.
— Я уже знаю… — Взял и, не разворачивая, спрятал в карман. — Наших вчера много там? — кивает в сторону леса.
— Двенадцать похоронили… около тридцати раненых… Станковый пулемет и весь расчет накрыло миной.
Чопик, побледнев, тихо спрашивает:
— Мой или Капин?
— Капин… Рассолов остался, но тяжело ранен… А Вичканов погиб еще в начале боя.
Некоторое время молчим, что тут скажешь… Кто-то там, внизу, трогает дверь.
— Ну, бывай! — Петр втянул голову в окно.
— Бывай!
С щемящей болью в душе возвращаюсь в свой батальон.
V
Минувшей ночью батальон не спал. Об этом можно было догадаться сразу, взглянув на линию обороны. Где вчера просматривались только неглубокие окопчики — теперь серела целая траншея с пулеметными гнездами, с окопами в полный рост. На некоторых участках обороны построены блиндажи — перекрытия из горбылей, досок, оград и жердей.
— За ночь все плетни на этой улице исчезли, — невесело похвалился Губа. — Мы тоже для своего укрытия один подцепили. С воротами. Едва дотащили. Теперь у нас надежное убежище от мин и осколочных снарядов… Разве что лупанет фугасными или зажигательными… А так — не страшно.