— Ты все-таки расскажи, Петя, как было там, в Ромашовке?
Из рассказа Петра выходит, что он и представления не имел о той заварухе, которая произошла в селе. Спал. Его разбудил Перепелица, когда уже в их оконце показалось малиновое зарево от пожарища. Сразу же стали стучать в двери, но караульный Федулов не открывал. Еще и накричал. На счастье, появился разводящий Сашка Сокур. Приказал Федулову снять замок, но с «губы» ребят не выпускать.
— Когда загорелся дом неподалеку, — жадно затягиваясь самокруткой, вел рассказ Петр, — я подошел к окошку, где разбито стекло, смотрю, прислушиваюсь к стрельбе. Вдруг слышу под окнами посыпались дрова. Ребята за день наготовили их для кухни. Присматриваюсь — маячат темные фигуры, пробираются через те навалы дров к штабу. Не иначе как немцы. Эх, думаю, был бы у меня хотя бы автомат или гранаты. Я бы им дал!..
Прошли наше окошко, пошли к дверям.
Я бегом к Федулову… Давай, говорю, какое-нибудь оружие. А у него только автомат и нож. Отдал мне нож.
Как раз в это время в конце коридора, около ступенек, что-то тяжело упало, донесся глухой стон. Наверное, часового штыком или ножом порешили, чтобы без шума, без стрельбы в штаб забраться. Но второй часовой успел выстрелить. Федулов кинулся туда, к выходу.
Шум, стрельба. Взрывы гранат. Но немцы уже ворвались в помещение.
Мы с Перепелицей выскакиваем в коридор, двигаемся к тем дверям, за которыми в просторной комнате знамя бригады. Это я хорошо запомнил, когда меня выводили по надобности. В темноте натыкаемся на Федулова. Вместе с ним шуганули в комнату. Около порога, скрючившись, остывает немец. На посту номер один, где стояло знамя, лежит наш часовой. Возле него двое. Один уже сорвал знамя с древка, засовывает под борт шинели. «Ах ты гадина проклятая!» — всадил ему нож в спину. Второго прикончил прикладом Федулов. Спрятав знамя на груди, я дал деру назад, к своей «губе». Услышал, что сзади — в коридоре — стрельба и взрывы гранат. Прошмыгнул через окошко… Думаю, наверное, немцы, когда вывели пленных во двор и недосчитались своих, снова бросились в помещение. Там произошла перестрелка между Федуловым и ними. Потому и посчастливилось мне удрать. Я перепрыгнул через дрова, нырнул в тень за дом и оттуда подался в поле. Взял направление на Великие Борки, зная, что там наши танковые батальоны. Припустил что было духу. Боялся погони. Ну, догнать меня вряд ли кому-нибудь удалось бы, а вот пуля — та могла бы… Да они, очевидно, не заметили меня, а может быть, побоялись бежать за мной в темноту… К тому же немцы торопились отвести штабистов, пока не подоспели наши…
Километра за два от Ромашовки догнал штабного радиста.
«Что, — спрашиваю, — когда рация не работает, выручают ноги?» Он говорит, что сидел недалеко от штаба, под деревом, развернул антенну — для лучшей связи. Хотел поговорить с «Рубином». Да полоснули по «ящику» из автомата. Теперь молчит.
«Значит, нужно самому наладить связь с комбригом, доложить, что произошло…»
Вот мы с ним вдвоем и добрались до Великих Борков.
— Хорошо, — говорю, — что вам удалось оповестить обо всем Фомича. Иначе, если бы не прибыли вовремя танки, мы попали бы в полное окружение. А ты знаешь, чем это пахнет…
После долгого молчания Петр отзывается:
— Я только вечером услышал, что Федя Перепелица жив… Думал, что он, как и Федулов, погиб. А оно, видишь, повезло…
Доносится команда:
— По машинам!..
— Ну, бывай! — жму Петру руку.
— До встречи!
Перед строем комбриг Фомич сказал:
— Мы должны первыми прорваться в Каменец-Подольский и выбить оттуда фашистов. Так вот, максимум внимания на марше! Врага можно ожидать в любую минуту с любой стороны. Впереди, кроме разведки, кроме трех наших танков, больше никого. Ваш батальон будет во главе колонны. Противник может не тронуть разведку, чтобы не обнаружить себя. Ее пропустит, а ударит по основным силам, по вашей колонне. Поэтому будьте внимательны. Не отставайте от машины ни на шаг! — Фомич откашлялся хрипловатым, глубоким кашлем — видно, носил в себе застарелую простуду, — добавил: — Мы должны перерезать пути отступления немецким войскам, которые находятся северо-восточнее Каменца. И чем быстрее мы это сделаем, тем меньше будет потерь… Конечно, мы идем не одни… За нами части Уральского корпуса. Сила большая. Но еще раз повторяю: мы — первые, а первым в бою всегда тяжелее… Но я уверен, что справимся. Как вы, гвардейцы, думаете?
— Справимся! — гудим, хотя и негромко, но довольно слаженно.
— Ну, вот, договорились! Тогда по коням!