— Товарищ майор…
— Вольно, продолжайте. У вас все в порядке со связью? — спросил майор.
— Да-а… Что-нибудь случилось? — Глаза Аси округлились.
— Вы сейчас были здесь, никуда не отлучались?
— Нет… Ну вышла на минутку, так Иван Семенович меня подменил.
Иноземцев снова внимательно оглядел ее.
— Вытрите щеки, — сказал он.
— Так что-нибудь случилось? — снова спросила Ася, после того как, посмотрев себя в зеркальце, привела себя в порядок.
— Нет, ничего… — Майор махнул рукой и встретился взглядом с Безуховым. — Ремонтируете, Иван Семенович? — спросил он.
— Так точно! Уже заканчиваю, товарищ майор.
— Правильно. Наших девчат надо беречь… Для мирной жизни. У нас в штабе, кстати, тоже печь дымит. Может, посмотрите потом?
— Это можно, — кивнул старшина. — Почему нельзя?
Малахов и Степан курили в ожидании Ивана невдалеке от блиндажа связи. И увидели, как из женской землянки выбежала Катя — взволнованная и от этого особенно красивая. Она спешила, буквально летела, ничего и никого не замечая, к блиндажу, где сейчас находился лейтенант Малютин. Малахов присвистнул и даже привстал, увидев ее.
Степан поднес к его носу пудовый кулак:
— Даже не вздумай.
— Ты чего, в натуре, товарищ старший сержант! — заартачился Малахов. — Я только хотел ее спросить насчет лейтенанта…
— И другим передай… — непреклонно сказал Степан.
10
Поздним вечером пан Марек в своем доме заваривал для внучки чай с малиной, а его жена Ева упрашивала ее выпить столовую ложку микстуры, мешая русские слова с польскими и украинскими.
— Марысечка, ягодка, коханочка моя, только ложечку, и усе…
— Красный стрептоцид ей дала? — спросил муж.
— Да ну, не верю я ему! — Ева махнула рукой. — От него сыпь выступает… У всех белый стрептоцид, а у твоих коммуняк обязательно красный. Не забыл, твой Миша обещал еще аспирин и горчичники? Где он, когда придет?
— Миша обещал, значит, принесет, — сказал Марек. — А у нас что, даже горчицы нет?
— Закончилась уже, ванночки ей для ног вчера последние делала, — проворчала Ева. — Забыл уже?
В это время кто-то осторожно постучал в окно.
Ева быстро, чуть не силой влила девочке в рот лекарство, отчего та начала плакать, и накрыла ее с головой тулупом.
— Тише, моя коханочка, тише, родненькая…
Марек уменьшил свет в керосиновой лампе и сбоку подошел к окну, сжимая в руке охотничье ружье: — Кто?
— Хозяин… мы это, — донесся до него приглушенный голос. — Мы, Гриша и Валера…
Марек выглянул, нахмурился, покачал головой.
— Черт, опять они приперлись, эти твои Гриша да Валера, — недовольно сказал он жене. — Жалеешь их, а тут Михаил обещал подойти.
— И чего, не откроешь им?
— Попробуй не открой, еще стрельбу поднимут…
— Ну так открывай! Чего стоишь? А ружье убери. У них автоматы, а ты со своей берданкой.
— Ладно, Миша все равно велел с ними потолковать. Давай доставай хлеб, сало и неси Марысю в свою комнату, что ли. И запри там… Иду, иду, счас открою… — крикнул он громко и залязгал замками и запорами.
В дом вошли двое молодых солдат в форме РОА. Два совсем молодых деревенских парня — один белобрысый, другой рыжий, прячущий глаза. До нитки промокшие, они выглядели присмиревшими, прибитыми и несчастными.
— Что, дождь все идет? — спросил Марек по-русски с польским акцентом, доставая флягу с самогоном, пока они вожделенно косились, едва не пуская слюну, на нарезанное пластами сало, лежавшее на столе.
— Не прекращается, — подтвердил белобрысый Гриша. — А где твоя жинка? — спросил он подозрительно.
— В своей комнате. Разбудили вы ее, сейчас выйдет.
Наконец появилась Ева и, пока Марек разливал самогон, нарезала гостям хлеба, пододвинула сало, на которое они тут же набросились и стали жадно уминать, не скрывая голода.
— Что, плохой стал у фрицев харч? — спросил Марек насмешливо.
Они покосились на него, неопределенно кивнули и снова навалились, боясь оторваться.
— Такой плохой, что ко мне сюда как на разведку бегаете — аж за линию фронта, — заключил Марек.
— Да какая там линия фронта, — неопределенно сказал как отмахнулся Валера. — А харч у них для своих нормальный, только нам ничего уже не достается.
— Значит, обратно к Советам решили подаваться? Где покормят, там и родина?
— Где деньги, там и родина… Ты не бойся, дед, мы тебе заплатим! — сказал, несмотря на набитый рот, Гриша.