После осмотра храма меня ведут к маленькой часовне, построенной несколько лет назад. Около часовни на столе, покрытом. итальянским гобеленом, лежат три короны. Первая принадлежит царю Фасиле, построившему само здание храма. По форме корона представляет собой два сложенных основаниями конуса. Корону венчает крест. Посередине расположены эмалевые миниатюры на библейские темы, к которым прикреплены подвески из различных драгоценных, плохо обработанных камней. Вторая корона, сделанная в виде полукруглой с золоченым верхом шапки с библейскими миниатюрами у основания, более тонкой работы. Ковчег завета мне не показали, и настоятель храма уклонился от разговора на эту тему. Однако о царице Савской он беседовал весьма охотно. Да, царица Савская и ее предки жили в Аксуме. Здесь же, за городом, находится ее могила, которую мне предложили осмотреть.
Действительно, за городом, метрах в пятистах от дороги, прямо в пшеничном поле лежит несколько гранитных плит с обелисками, подобных тем, которые я видел на центральной площади Аксума. Мой гид показал на одну, ничем не примечательную плиту размером 5 × 1,5 м, под которой якобы и похоронена легендарная царица. Под двумя другими плитами, как мне объяснили, покоится прах еще двух царей Аксума, а на горе, виднеющейся у горизонта, похоронен Менелик, сын царицы Савской и царя Соломона.
Уже по дороге в Асмару я перебирал в памяти факты, вспоминал легенду о царице Савской, записанную в Аксуме, обелиск на площади, храм девы Марии, царское кладбище в пшеничном поле, храм Аввам в Марибе. Где здесь правда, где древние мифы, а где банальные истории, заготовленные на потребу охочим до сенсаций туристам из заморских стран? Ведь детальные исследования археологов, в частности изучение найденных в Марибе надписей и каменной кладки, свидетельствуют о том, что храм Аввам был построен во второй половине VII в. до н. э., поэтому он уж во всяком случае не имеет никакого отношения к гостье царя Соломона, правившего в середине X в. до н. э. Но народная молва, соединившая в романтическом сказании имена царя Соломона и царицы Савской, не желает считаться с историческими фактами, и сказители на обоих берегах Красного моря, в Йемене и в Эфиопии, из поколения в поколение передают захватывающие легенды о пылкой страсти любвеобильного царя Соломона к красавице Билкис.
На родине напитка бодрости
Отправляюсь в большое путешествие по Йемену. Мой путь лежит из Таизза в Моху, небольшой порт на берегу Красного моря, затем вдоль морского побережья до Ходейды и далее в Сану, откуда я предполагаю спуститься снова к Таиззу. Общая протяженность пути — около 1000 км по бездорожью, пустыне и шоссейным дорогам.
Грунтовая дорога на Моху вьется светлой лентой по горам. В долинах из земли бьют чистые ключи, зеленеют поля сочного клевера, чеснока, лука. Попадаю в узкое ущелье, по дну которого течет небольшой ручей. Вода веером вылетает из-под колес автомашины. Кругом — сплошная стена тропического леса. Здесь свой микроклимат. Обилие солнца и воды, плодородная наносная почва преобразили природу настолько, что с трудом узнаешь среди могучих деревьев с густой кроной низкорослые пальмы дум-дум, которые минуту назад видел на обочине дороги. Листья бананов такие огромные, что каждым из них можно укрыться, как одеялом. Склоны гор покрыты мимозой, смоковницей и гигантскими кактусами.
В этом зеленом уголке жизнь бьет ключом. Маленькие ткачики, громко вереща, перелетают с ветки на ветку. Большие птицы с крупным крючковатым клювом и ярко-синим оперением сидят на высоких деревьях и деловито чистят клювы о суковатые ветки. Птичий гам и крики обезьян-павианов заглушают серебристый звон воды.
Йеменские крестьяне ведут жестокую борьбу, с обезьянами — этими хитрыми и ловкими врагами — за свой с большим трудом выращенный урожай. Часто можно видеть, как седые самцы ростом с новорожденного теленка и небольшие самки с детенышами, сидящими у них верхом на загривках, направляются на кукурузное поле, выбранное ими для грабежа. Обезьяны выставляют сторожа, который забирается на высокое дерево или гору и осматривает окрестности, чтобы предупредить о приближающейся опасности занятых воровством собратьев. Павианы не боятся собак и никогда не бегут сломя голову при приближении невооруженного человека. В первую очередь с поля уходят-самки с детенышами, а затем уже самцы.
На полпути между Таиззом и Мохой протекает большой ручей. Он дает жизнь целой роще стройных финиковых пальм, раскинувшейся на несколько километров. Здесь всегда много народу. Тут можно встретить и путников, идущих издалека и присевших отдохнуть у воды, и кочевников, перебирающихся со, своим убогим скарбом в другое место, и пассажиров автомашин, курсирующих между Таиззом и Мохой. После ручья дорога идет по плоскогорью, сплошь усеянному мелкими камнями. По обочине поднимаются невысокие, отдельно стоящие горы с очертаниями вулканов: пологие склоны, покрытые черной базальтовой коркой, и плоские, срезанные вершины. Это на самом деле конусы вулканов, действовавших здесь миллионы лет назад.
На горизонте показываются белые строения Мохи. Еще несколько километров асфальтированной, полузасыпанной песком дороги мимо башен старого форта с ржавыми Стволами пушек — и перед глазами открывается синяя гладь Красного моря. В средние века порт Моха служил одним из центров экспорта йеменского кофе. Лучшие сорта кофе в то время, да и сейчас, так и называются — «мокко».
Мне на память приходит легенда о распространении кофе в Йемене ив Европе, я вспоминаю о тех предприимчивых купцах и путешественниках, которые с опасностью для жизни доставляли кофейные зерна в Европу.
У горы Сабр, близ Таизза, стоял мусульманский монастырь Шахада. Однажды ночью пастухи, пасшие монастырских коз на склонах горы, заметили, что козы не спят, блеют, дерутся. Следующей ночью повторилось то же самое. Встревоженные пастухи обратились к монастырским мудрецам с просьбой объяснить причину столь странного поведения животных, и те посоветовали проследить, какие растения жуют козы днем. На следующий день пастухи принесли в монастырь ветки, на которых, среди плотных глянцевитых листьев прятались темно-красные ягоды. В твердой мясистой оболочке ягоды скрывались два светло-зеленых зернышка. Монастырские мудрецы долго и безуспешно искали в пыльных фолиантах указание на найденное растение. Наконец кто-то из них догадался, что это, видимо, одно из растений, завезенных сюда из-за границы… И действительно, монахи вскоре определили, что оно было завезено в Йемен эфиопскими христианами из провинции Каффа, высажено на йеменской земле, но скоро одичало. Монахи на себе попробовали действие отвара зерен и убедились в его возбуждающем действии. Они называли его «кофе» по имени провинции Каффа или же «кава», что по-арабски означает; «быть сильным», «активным», «укреплять».
У арабов есть и еще другое, поэтическое название кофе — «бинт аль-Йаман», т. е. «дочь Йемена». Это прямое указание на Йемен весьма знаменательно, так как именно здесь впервые в мире стали готовить отвар из кофейных зерен.
Эта легенда была записана маронитским монахом Антонио Фаусто Наироне в 1671 г. Однако существует и другая легенда.
Пророк Мухаммед был болен и страдал тяжелой бессонницей. Аллах, чтобы помочь пророку, послал к нему архангела Гавриила, который, доставил Мухаммеду, неизвестный доселе напиток. Он был черным, как камень Каабы, и. горьким. Назывался этот эликсир «кахва».
Сейчас трудно определить точную дату, когда монахи горного монастыря в Йемене впервые попробовали отвар кофейных зерен. Однако точно известно, что великий медик Ибн Сина (Авиценна, род. в 980 г,) уже знал о существовании кофе. Он называл его не «кава», а «бон», так же как сегодня именуют йеменцы кофейное зерна и приготовленный из них напиток.