В полночь к дому девушки прибывает жених вместе со своими родственниками и друзьями и просит отдать ему невесту. Одетая в белое платье и укутанная в покрывало, она выходит на порог дома под причитания женщин. Невеста и жених во главе процессии идут к дому, где им предстоит жить. Их встречают отец жениха и его родственники. У порога дома бьют яйца или брызгают на землю кровью только что зарезанного барана. Это делается для того, чтобы в новой семье было много детей и злые духи не мешали счастью молодых. Отец и ближайшие родственники жениха вводят в дом молодоженов, а все остальные остаются, за дверями. Девушка немного приоткрывает свое лицо, и жених проводит рукой по ее волосам. Этот жест означает, что рука жениха — рука первого мужчины, прикоснувшегося к чистой, непорочной девушке. Затем жених берет невесту за правую руку и слегка наступает правой ногой на ее туфельку. Этот жест означает, что муж всегда будет главой семьи. Некоторые девушки из знатных семей, недовольные своим браком с мужчинами менее знатного происхождения, норовят первыми коснуться ногой ботинка мужа и утвердить тем самым свое главенство в семье.
У дверей спальни молодых встречает мать жениха. Она желает им счастья и многочисленного потомства, успокаивает девушку и объясняет ей, в чем состоят теперь супружеские обязанности. Затем она подает супругам чашечку кофе, и жених, сделав один глоток, передает чашечку невесте. Затем они переступают порог спальни. Парень пытается снять с девушки закрывающее ее лицо покрывало. Она отказывается и просит жениха сделай» ей свадебный подарок. Получив его, девушка позволяет парню открыть лицо, которое он, возможно, и знал по рассказам женщин своей семьи. Иногда рассказы о красоте невесты бывают преувеличенными, и обманутый жених находит в себе силы воспротивиться воле отца. В этом случае он выскакивает на улицу и сообщает еще не успевшим разойтись родственникам о своем отказе жениться. Если дело кончается разрывом, отец невесты возвращает шарт, но невеста сохраняет за собой фитташу. Однако такие случаи чрезвычайно редки, ибо они затрагивают честь как семьи жениха, так и семьи невесты и могут стать причиной вражды между этими семьями на долгие годы.
Когда девушку готовят к брачной ночи, хной и специальной глиной выводят на ее теле все волосы, чтобы она была «гладкой, как сливочное масло». Если первая ночь прошла удачно, то жена, и муж рисуют на ладонях хной специальные знаки, говорящие о том, что они получили большое удовольствие и остались довольны друг другом.
Свадебные обряды в основном повторяются по всей стране с большей или меньшей точностью. В городах Йемена, особенно в Таиззе и Сане, можно часто видеть шумные свадебные процессии богачей на автомашинах, когда вокруг разбрасывают петарды, стреляют из ружей в воздух. Свадьбы бедняков проходят скромно и незаметно.
Вероучение зейдитов отвергает разрешенную шиитской догматикой форму временного брака, называемого «завадж аль-мута». Пророк Мухаммед, по мусульманскому преданию, строго осуждал прелюбодеяние и, чтобы избежать его, считал допустимым временные браки (от одного месяца до нескольких лет) для мусульман, находящихся вдали от семейного очага. Непризнание зейдитами подобной формы брака — одно из отличий вероучения этой секты от общих положений шиитского направления ислама.
В книгах многих авторов, посвященных мусульманскому Востоку, можно нередко встретить описание семейной идиллии в доме мусульманина, имеющего несколько жен. Авторы этих книг знают о положении женщины обычно со слов их мужей, которые, загибая пальцы на руках, сообщают, когда и какие подарки они вручили своим женам, заточенным в четырех стенах. Мои близкие йеменские знакомые и друзья, государственные служащие и представители деловых кругов, как правило, состояли в браке с несколькими женщинами. В беседах с ними я пытался узнать, что вынуждает их брать в дом вторую или третью — Жену, какие мотивы играют основную роль при решении вопроса о многоженстве… Кроме заявлений типа «стол — и тот держится на четырех ножках» есть несколько серьезных моментов, объясняющих многоженство.
Все мои йеменские знакомые, обсуждавшие как-то этот вопрос у меня дома, сошлись на том, что в решении вопроса, взять ли в дом вторую, третью и четвертую жену, решающее слово принадлежит отцу или ближайшим родственникам по мужской линии. Иметь одну жену человеку богатому, да еще и знатному, считалось часто неприличным, могло вызвать насмешки и в известной степени отразиться на авторитете и положении в обществе. Я сам слышал весьма нелестные отзывы о сыне имама _ Ахмеда, принце аль-Бадре, от некоторых представителей, административной верхушки в связи с тем, что у него было только две жены. Примерно то же самое говорили и о младшем брате имама, принце Абд ар-Рахмаие, который был женат на ливанке и отказывался взять в дом вторую жену.
В привилегированной прослойке сейидов женитьба. обычно рассматривалась как своего рода династический союз. В Йемене, по неофициальным данным, было около 30 тыс. сейидов. Основные семьи, такие, как Мутаваккили, Хамид ад-Дины, Забара, Абу Талебы и Шами, состояли в родстве. При королевской канцелярии была даже специальная должность судьи дворца, который вел летопись генеалогического древа семей сейидов и давал справки при возникающих в судах разборах споров о дележе имущества.
Первая жена, как правило, категорически возражает против того, чтобы ее муж взял в дом дурра, т. е. вторую жену, конечно, если ее об этом спрашивают. Правда, редко, но случается обратное, когда первая жена, погибающая от скуки, просит взять в дом вторую жену. В данном случае она рассматривает дурра не как соперницу, а скорее как подругу, с которой можно поболтать и провести время.
О подобном, редком случае дружбы нескольких жен одного придворного короля Ахмеда мне рассказала С. Светлова, как я уже говорил, работавшая в Таиззе переводчицей у советских врачей. В середине сентября 1960 г. к советскому врачу-гинекологу А. А. Михайловой пожаловала семья: муж, высокий худой старик примерно 60 лет, и его три жены. У него была еще и четвертая, 18-летняя жена, но она не пришла со всеми к врачу. Муж ожидал за дверью кабинета, пока женщин осматривали. Старик, наведывавшийся изредка в Таизз (здесь жила его семья) из Ходейды, где в то время находился имам Ахмед, решил взять с собой в Ходейду любимую (третью) жену, Хотя поездка ее и соблазняла, ей не хотелось расставаться с остальными женщинами. Об этом она и сказала мужу. Тогда он разгневался и заявил женам, что выгонит одну из них, возьмет в Ходейде новую жену и у него снова будет четыре жены. Любимая жена упрекнула мужа в черствости и пригрозила, что, если он кого-нибудь прогонит из дому, она уйдет тоже и еще уведет остальных. По-видимому, эта угроза подействовала: старик вернулся в Ходейду один.
В одну из поездок на гору Сабр я долго беседовал с местными крестьянами, которых можно отнести к категории сельских богачей. Многие из них были многоженцами, и я попытался выяснить, какими мотивами они руководствовались, беря в дом вторую жену. У меня сложилось впечатление, что основная причина этого — прежде всего стремление заполучить в дом новую работницу. Женщина-крестьянка работает в поле значительно больше мужчины: она возделывает небольшие участки орошаемой земли, выпалывает грядки, собирает урожай овощей и ката, продает их на рынке и делает нужные в городе покупки. Мужчина в горном Йемене, где развито овощеводство и. культивируется кат, в лучшем случае вспашет деревянной сохой землю. Если к этому прибавить, что женщина ведет домашнее хозяйство, воспитывает детей, выделывает домотканые ковры, то станет понятно, какая работа ложится на ее плечи. Во всяком случае, те крестьяне, с которыми я говорил, утверждали; что четыре женщины всегда смогут прокормить одного мужчину и что, чем больше в доме женщин, тем меньше мужчине приходится работать. Именно в этой среде чаще всего забитая и обремененная непосильным трудом женщина просит своего мужа взять в дом вторую жену, которая снимает с нее часть забот по хозяйству и воспитанию детей.
Мои поездки на гору Сабр, встречи и беседы с местными крестьянами о положении женщин и их роли в социальной жизни йеменской деревни имели неожиданные последствий. В 1975 г., во время моего пребывания в Адене, йеменские друзья, знавшие меня по Северному Йемену, и в первую очередь аденский коммерсант Халея помогли мне выполнить поручение Восточной комиссии Географического общества СССР и купить в деревне Эль-Аарук (округ Эль-Худжария) женский национальный костюм для арабского фонда Музея этнографии им. Петра Великого в Ленинграде. Арабская экспозиция этого музея представлена лишь некоторыми предметами из Ирака, и поэтому поручение Восточной комиссии было, на мой взгляд, более чем обоснованно: Йемен — страна древней и малоизученной у нас цивилизации с большими культурными традициями, и пополнение арабской коллекции предметами материальной культуры йеменского народа могло не только обогатить экспозицию, но и в известной степени расширить наши представления и знания об арабских странах.