Они пошли к парку. Моросил дождь. Сзади их нагонял гул канонады. Но бывший пограничник и трое юношей беспомощными себя не чувствовали.
Во второй половине дня Бормотов и Евдокия Степановна обошли помещения опустевшего райкома. Двери все распахнуты настежь. На голых столах с выдвинутыми ящиками, на полу, на немногих стульях валялись обрывки газет и оберточной бумаги, шпагат. Телефоны, пишущие машинки, часы, мягкая мебель, шкафы с книгами — все вывезено.
По гулкому коридору они вернулись в кабинет секретаря. В этой комнате тоже было пусто. На столе только телефон да настольный календарь.
— Семнадцатое октября, — по слогам прочитал Бормотов и, сорвав листок, спрятал его в карман куртки.
Внизу хлопнула дверь, послышались голоса, быстрые шаги по лестнице. Евдокия Степановна вышла в коридор и тотчас же вернулась, пропустив вперед мужчину в плаще и в фуражке со звездочкой.
— Секретарь райкома, Александр Иванович? — быстро спросил военный и, не задержавшись у двери, четко прошел к столу.
— Да…
Военный протянул руку:
— Здравствуйте! Генерал-майор Панфилов. Заехал по пути.
— Очень рад. Здравствуйте, товарищ генерал.
Панфилов поблагодарил Евдокию Степановну, подавшую ему стул. Спросил ее с живым интересом:
— Вы тоже в партизаны?
— Да.
— И еще женщины есть?
— Да, товарищ генерал, — ответил Бормотов. — Женщины есть и в отрядах и на подпольной работе.
— Очень хорошо! — И, прищурясь, Панфилов спросил опять: — А партизаны ваши все такие молодцы, как у входа? Документы проверили, но адъютанта моего все же в машине попросили остаться. Неплохо! — И, не дожидаясь ответа, продолжал: — Я очень спешу, вы, видимо, тоже. Я хотел вам сказать… (Поняв, что начинается деловой разговор, Евдокия Степановна вышла из комнаты.) Так вот, Александр Иванович, бои ведет наше прикрытие. Через несколько часов немцы войдут в Осташево. Мне известно, что у вас созданы партизанские отряды. В чем вы нуждаетесь сейчас в первую очередь?
— Благодарю, товарищ генерал. Оружие и боеприпасы нами получены. Из Московского Комитета партии и из партизанского центра нам даны указания о развертывании боевых действий.
— Хорошо! — Панфилов поднялся со стула. Теперь он, как и Бормотов, стоял у стола, напротив. На его блестящем плаще, как бисер, держались дождевые капельки. Глаза смотрели твердо, внимательно. Их взгляды встретились. И Панфилов заговорил четко, отрывисто, будто печатал фразы: — Воевать должны армии. И нам, военным, тяжело видеть, когда штатские, мирные люди вынуждены взяться за оружие. Но если так все же случилось, разрешите мне дать вам совет… Сообразуясь с вашими силами, действуйте решительно с первых дней — это важно. Враг почувствует: захвачена территория, но не люди. Население увидит: гитлеровцев можно с успехом бить. Вы, как и все партизаны Подмосковья, на самых ближних подступах к вражеским объектам. У вас преимущество, общее для всех партизан, — внезапность нападения. Но у вас и свои, особые трудности: вы будете действовать в прифронтовой полосе, где концентрация вражеских войск особенно велика. Поэтому выбор места, времени и характер боевой операции для вас имеют особое значение. Решительность, быстрота, непрерывность действий и в то же время нецелесообразность крупных боев… Вот, пожалуй, все, что я хотел сказать.
Бормотов поблагодарил. Спросил, выбирая слова:
— Возможность продвижения гитлеровских армий к Москве все еще велика?
В уголках губ генерала скользнуло что-то похожее на усмешку, но ответ — серьезный, вдумчивый:
— Место, откуда германская армия будет повернута вспять, мне неизвестно. Но я знаю точно — Москву не сдадим. Стоять будем насмерть. И еще скажу, как военный: ударная мощь гитлеровцев тает. Они уже с трудом проползают километры. Скоро речь пойдет о метрах, на которых враг сотрет бронированное брюхо…
Панфилов вскинул голову, энергично протянул Бормотову руку:
— Всего доброго, Александр Иванович! Вы здесь, мы там… Спасибо, не провожайте, выход запомнил…
Он живо повернулся, постукивая каблуками, и вышел.
Бормотов шагнул к окну. По улице отступали наши воинские части. Машины, пехота, лошади, опять пехота. Сгорбленные спины бойцов в топорщившихся коробом плащ-палатках, покачиваются лоснящиеся каски, холодные штыки, санитарный фургон, повозки с ящиками, на прицепе грузовика кидается из стороны в сторону, будто на веревочке, противотанковая пушчонка…
Бормотов подошел к столу. Вынув из кармана нож, отрезал телефонный шнур, кинул аппарат в нижний ящик стола, закрыл на ключ. Рюкзак за плечи — все!