Комиссар Горячев замедлил шаг, оглядывал проходивших мимо людей, повозки. У последней подводы он заметил Шумову, подошел к ней.
— Как себя чувствуете, Евдокия Степановна?
— Спасибо. Хорошо. — Она шагала, наклонившись вперед, разглядывая дорогу. Отвела от плеча ветку, задевшую за конец вязаного платка. Попробовала пошутить: — Эти сучья уже доказали мне, что шапка лучше платка.
Некоторое время они шли молча. И мысли их будто поменялись. Горячев вспомнил, что сын Евдокии Степановны пошел с другим отрядом. Мать теперь старается представить, где ее Толя. Сыт ли он, выспался ли, что теперь делает. Ведь это была их первая разлука. То, что расстались недавно и сейчас не так уж далеко друг от друга, не утешение. На войне километры и часы совсем иные… А Евдокия Степановна подумала о том, как трудно, тоскливо теперь Горячеву. Жена, сын и дочь его эвакуировались. Дороги, вагоны, чужие углы. Одним словом — беженцы…
— Вы сели бы на повозку, Евдокия Степановна.
— Спасибо. Я не устала.
Отряд вышел на просеку. Когда-то здесь проходила дорога. Теперь она заросла: малинник, осинки, папоротник, крапива. Здесь партизаны остановились на короткий привал.
— Все, Василий Федорович! Теперь мне места знакомы, — доложил Орлов командиру отряда.
— Отлично. Всем нам не терпится увидеть лесной город. Но вот лошадям нужен отдых, — серьезно сказал Проскунин.
Лошади дышали тяжело, с хрипом. Воспользовавшись вынужденной остановкой, Орлов и Никитин пошли разыскивать землянки. Через полчаса они вернулись, повели людей и обоз на базу.
«Владениями» Орлова партизаны остались довольны. Крепко поработал летом Павел Сергеевич! Жилой блиндаж и подсобные землянки сработаны со знанием дела, хорошо замаскированы. Сухие дрова сложены в поленницу. Даже кирпичи и дверца для печки лежали наготове.
Командир и комиссар расставили часовых вокруг лагеря, выдвинули наблюдателей в сторону дороги и просеки. А когда забрезжил рассвет, партизаны начали обживать свое боевое поселение.
Отрядная хозяйка — Евдокия Степановна, «старшина», как ее сразу же окрестили партизаны, принялась за оборудование пищеблока. Орлов оказался толковым печником. Фомичев, инструктор Осоавиахима, и Мягков, работник райпромкомбината, получили от «старшины» задание оборудовать колодец. Они выкопали в ручье яму, вставили в нее вместо сруба большой ящик из-под спичек. Вода была хоть и проточная, но с ржавым болотным оттенком, и Евдокия Степановна приказала пить ее только после кипячения. Потом она следила за этим строго, так же как за хранением продуктов. Комиссар Горячев оказывал отрядной хозяйке твердую поддержку. Все «штатские» болезни он объявил вне закона. Врача в отряде не было, медикаментов мало, и Горячев по необходимости возглавлял и санитарную службу. Любитель природы, неутомимый садовод и огородник, он знал лекарственные травы и народную медицину. Однако первостепенную задачу медицины он видел в предупреждении болезней.
Поодаль от жилой землянки оборудовали склад боеприпасов. На четырех повозках сюда подвезли мины, гранаты, ящики с патронами и толом, коробки с пулеметными лентами. Боезапас удалось пополнить на армейском складе боеприпасов. Начальник тыла воинской части, проверив документы Горячева и Проскунина, подписал бумажку на выдачу тола «для подрыва тракторов МТС».
Все необходимое для лесной жизни было готово. Когда совсем стемнело, командир разрешил затопить печку, и усталые люди получили наконец возможность отдохнуть.
Затих лагерь. Только часовые и наблюдатели вглядываются и вслушиваются в осеннюю темень.
Светлая, чудесная река Руза. С быстрыми перекатами, где стадами пасутся пескари, с глубокими, задумчивыми омутами. В омутах настороженно стоят щуки, а поверху гуляют красавцы голавли. Берега поросли ольхой, малинником, ивняком. В оврагах и овражках журчат холодные, прозрачные ручьи — хороши места! И не случайно издавна селились люди вдоль этой реки. Густо селились: из одной деревни видно другую.
Километрах в десяти от Осташева, вниз по течению, приютилась на правом берегу Рузы деревня Апухтино. Дальше, ниже по реке, начинается глухомань. Вдоль правого берега ни пройти, ни проехать. Глубокий овраг, из-под земли вырываются холодные родники, образуют топи. Непроходимые дебри ивняка, ольхи, крапивы, камыша. По левому берегу луга и перелески. Дальше от реки березовый и еловый лес. Здесь по берегам нет селений. Нет ни мостов, ни лав, ни удобных бродов. Еще ниже, километрах в шести от Апухтина, Рузу перекрывает плотина — это сабуровская мельница. В километре от мельницы хуторок Тупино. Рядом глубокий овраг, дальше глухой лес. Маленькое, тихое селение, всего три двора. И люди в хуторе привыкли к тишине, к спокойной неторопливости. Самые мирные люди. Рано ложатся спать, рано встают. Весной и летом здесь заливаются соловьи, кукуют кукушки, кричат беспокойные дрозды в кустах над рекой. Осенью и зимой все умолкает. Лишь далеко по реке слышно, как падает вода на мельнице. А в ветреные дни трудно различить, шумит ли вода или это гуляет ветер в вершинах деревьев…