Все произошло так неожиданно и быстро, что никто ничего не понял. Старухи хотели о чем-то спросить девушек, но только покачали головой и рысцой побежали за лошадью, которая направилась к кустам. Оставшийся немец торопливо зашагал прочь и вскоре скрылся в доме мельника.
Валя и Женя остались одни. Они посмотрели друг на друга, и каждой показалось, что лицо подруги стало старше.
Не пропуская ни одной телеги, девушки рассовали под сено листовки. Последний сверточек Валя положила в телегу, хозяин которой куда-то отлучился перед приходом немцев. Не успела Валя отойти от повозки, как из кустов вышел возчик с черной кучерявой бородой. Он на ходу обстругивал ножом ореховую палку. Взглянул на девушек, спросил:
— Вы что тут, красавицы?
— Вот, не купите, дядя? — засуетилась Женя, развертывая блузку.
— У меня дочек нет, сыновья все. Да и те теперь далеко… — Возчик вздохнул и, взяв с повозки охапку сена, подкинул лошади. Из сена выпали сложенные в несколько раз листовки. Старик нагнулся, поднял их. Поспешно сунул в карман брюк, только тогда выпрямился.
— Так не возьмете блузку… дядя? — спросила Женя, и голос ее, дрогнув, осекся.
— А ну, покажи, — неожиданно согласился старик и взял блузку из рук Жени. Он разглядывал кофточку, смотрел на девушек. Опять вздохнул. Возвращая блузку, сказал спокойно:
— Мала очень. Ее никто не купит. Идите-ка вы лучше домой.
Девушки повернулись, пошли. И тогда вслед им послышался приглушенный, но отчетливый голос:
— Спасибо! Будьте осторожны…
Валя и Женя вздрогнули, обернулись словно по команде. Никого рядом не было. Возчик с бородой цыгана не глядел в их сторону. Он сосредоточенно прилаживал ременный кнут к новому кнутовищу…
Девушки шли к хутору. Поднявшись на пригорок, увидели легковую автомашину. Это возвращались на мельницу офицеры из Курова. Машина на ухабах ныряла в грязь. За ней брели люди, согнанные немцами от мельницы.
— Машину вытаскивать гоняли, — сказала Женя и устало взглянула на подругу.
Над лесом из-за облаков проглянуло низкое солнце. Осветило излучину реки, темные елки, корявые, серые стволы берез. И тут же набежали тени — свет переместился правее.
— Ты слышала, что сказал старик? — спросила Валя.
— Да.
В конце октября потеплело, но почти не переставая лили дожди. Колонны немецких машин забили все дороги, застревая в непролазной грязи.
Разведка осташевских партизан установила: основной удар моторизованные части врага наносят в направлении Волоколамского шоссе. Все сведения, какие удалось собрать партизанам, своевременно были отправлены через линию фронта командованию Красной Армии.
Однако в отряде Ивана Николаевича Назарова стало известно, что в Сумарокове разместились крупные вражеские силы. Сведения эти вызвали тревогу. Почему немцы стягивают войска в Сумарокове, если главный удар их направлен к Волоколамскому шоссе? Или враг затевает какой-то маневр и перегруппировку сил? Решено было выяснить все точно и в случае необходимости отправить за линию фронта дополнительные сведения.
В разведгруппу вошли учитель Иван Иванович Зорин, Шумов, Колядов и Сухнев. Старшим был назначен молодой коммунист, работник райкома комсомола Афанасий Аксенов.
Всю ночь лил дождь. На рассвете разведчики, промокшие до нитки, вышли на опушку Сумароковского леса. Аксенов, вынув из чехла трофейный бинокль, влез на высокую елку. Сверху ему были видны окрестные села и деревни: Ащерино с церковной колокольней, Кокшино, Рябцево, Сумароково.
— Вижу автомашины и орудия… Из леса не вышли. Почему они там стоят? Надо выяснить… — доносился сверху голос командира группы.
Поняв, что сейчас последует приказ «выяснять», Шумов, Колядов и Сухнев вынули из вещмешков сухие портянки, стали переобуваться. Дождь как будто стихал.
— Выходите на Кокшинскую дорогу, а уж по ней — на Сумароково, — посоветовал Аксенов разведчикам. — Ждать будем до трех часов на этом же месте…
Начальник штаба моторизованной дивизии фон Таубе проснулся, как обычно, в шесть ноль-ноль. Ни на минуту не задержавшись в теплой мягкой постели, он встал, открыл форточку. По стеклам барабанил дождь. Полковник поморщился, но тут же отогнал от себя мрачные мысли. Как всегда, помогло золотое правило: «В здоровом теле — здоровый дух». Пятнадцать минут гимнастики, обливание холодной водой. Высокий, прямой, фон Таубе гордился тем, что выглядел гораздо моложе своих лет. Этим он был обязан помимо гимнастики второму правилу: «Никогда, ни при каких обстоятельствах не волноваться!»