К дому без опаски, во весь рост подошли Колядов и Евтихович. Виновато доложили Назарову:
— Заметил, гад… Чуть не прошил обоих. Пришлось гранатой.
— Хозяева тоже в доме? — спросил Назаров.
— Нет, — ответил Евтихович. — Бабку Марью танкисты выгнали. У соседей ночует.
— Гранатами в окна! — предложил Аксенов.
— Нельзя. Всю деревню спалим, — не разрешил командир.
Партизаны подналегли на запертую изнутри дверь, и она распахнулась. Назаров, Синцов и Колядов вошли в сени. Прислушались. Ни шороха, ни звука.
Выставив вперед наган, Назаров распахнул дверь. Пахнуло теплом. Клубами повалил пар.
Синцов чиркнул спичку. На столе в кухне — лампа. Стекло еще теплое. Догорающую спичку Синцов поднес к фитилю.
Партизаны направили наганы на дверь в соседнюю комнату:
— Эргепт ойх! Сдавайтесь! — крикнул Назаров.
Ни звука.
Синцов дулом нагана нажал на дверь. Скрипнув, она легко открылась. Тишина давила. У всех троих из-под шапок катились капли пота.
Володя Колядов с поднятой вверх гранатой вскочил в горницу, крикнул:
— Хэнде хох!
Тишина.
— Вот черт, — выругался Синцов, входя в горницу с лампой. — Как сквозь землю провалились!
В горнице еще жарче. На полу лежали какие-то детали от танка, в углу стоял верстак с тисками, под верстаком — пустые бутылки из-под шнапса. На стене бесстрастно тикали ходики.
Назаров сел на лавку, стал переобуваться. Нагнувшись, он заметил кольцо, ввинченное в широкую половицу.
— Вот! — Назаров указал на кольцо.
Синцов приподнял половицу, оттуда грохнули выстрелы. Пули впились в потолок. Володя швырнул гранату в подвал. Глухой взрыв потряс избу…
На свою базу партизаны возвращались с трофеями. Василий Иванович Шорников и Павел Васильевич Жуков несли пулемет, снятый с танка. Другие партизаны захватили коробки с пулеметными лентами, четыре автомата и ящик патронов к ним.
Путь к лесу долго освещал ярко, как факел, горевший тяжелый танк. Было тихо, и пламя свечкой поднималось вверх.
В то время как на дорогах гремели взрывы партизанских мин и гранат, в деревнях подпольщики вели тихую, но очень важную работу.
Работа эта была поставлена так умело, что провалов не случалось. Население оберегало людей, работавших по заданию райкома. Даже если местным жителям приходилось узнать тайну, они молчали. И часто предупреждали подпольщиков о грозившей им опасности.
Мария Гавриловна Кораблина продолжала жить в солодовской школе. Старая учительница распространяла по деревням партизанские листовки. Она полагала, что о ее связи с партизанами в деревне никто не знает. Но однажды днем в школу пришла Александра Николаевна Губанова, до войны работавшая председателем Токаревского сельсовета.
— Вот что, почтенная, — прямо сказала она Кораблиной. — Я все знаю, потому пришла предупредить. Фашисты с вечера начнут повальные обыски, из двора во двор. И вас подозревают. Оставаться вам тут нельзя.
После ухода Губановой Мария Гавриловна задумалась. Сегодня пятница, ей как раз идти в сарай, где в условленном месте приготовлены для нее листовки. Если она не принесет их, в субботу и воскресенье люди напрасно будут шепотом спрашивать друг друга: «Оттуда ничего не было?» Неизвестность о положении на фронтах, о жизни в стране. Начнутся тревожные догадки, не разгромили ли типографию, не выловили ли руководителей партизан. И будут ждать люди до следующей субботы обнадеживающих вестей. Целая неделя сомнений и тревог, раздолье для вражеской пропаганды и темных слухов.
«Нет, так не будет!» — сказала себе Мария Гавриловна.
Она истопила плиту, приготовила поесть перед дорогой. А когда начало смеркаться, надела шерстяной свитер, поверх него ватную стеганку и вышла на улицу.
Мария Гавриловна шла по обочине широкой дороги, по которой проносились немецкие грузовики. В морозном воздухе громко ревели моторы, слышались голоса гитлеровцев в крытых брезентом машинах. Вот и знакомый поворот в лес…
В сарае, в условленном месте, лежал тонкий сверток листовок. Мария Гавриловна спрятала их под свитер.
Когда она вернулась в Солодово, по селу из двора во двор ходили гитлеровцы. С десяток крытых машин и четыре бензовоза вытянулись колонной вдоль улицы.
«На ночлег остановились», — подумала Мария Гавриловна, сторонкой пробираясь к школе. Патрули не обращали внимания на пожилую женщину, но расклеить листовки теперь же не было никакой возможности. Уничтожить их — об этом учительница даже не подумала. Она решила переждать до рассвета, когда немцы уедут из села.