Когда совсем рассвело, вдоль оврага застрочил немецкий пулемет.
— Убивают! — страшно закричала молодая женщина. Заплакали дети. Все стали карабкаться из оврага наверх.
Наверху, в кустах, люди увидели немца. Он стоял, широко расставив ноги, и стрелял из автомата в уже мертвого красноармейца. Шапка-ушанка с красной звездочкой лежала рядом. На белом маскхалате в нескольких местах расплывались алые пятна…
Мирных жителей немцы опять погнали в Тупино, а оттуда в Сумароково. «Смоленские» шагали вместе. Валя, стиснув зубы, поддерживала простреленную руку. Евдокия Семеновна глядела под ноги, стараясь не оступиться в снег. Неровности дороги резкой болью отдавались в голове, в ране.
В Сумарокове немцы посадили людей в погреб. К вечеру Женя заметила, что у погреба нет охраны.
— Надо бежать, — сказала Евдокия Семеновна.
Люди молчали. Из темноты возразил старушечий голос:
— Разве можно, милая, бежать… Ведь всех расстреляют.
— И здесь расстреляют, — жестко сказала Евдокия Семеновна и, чуть подумав, обещала: — Я проведу вас в Выползово, у меня там родные.
Ее послушались. Когда стемнело, все выбрались из погреба. Опять мороз и снег. Ослабевшие люди пробирались по целине вдоль лесной опушки. Евдокия Семеновна с трудом держалась на ногах, но подбадривала женщин, повторяя одну и ту же фразу: — У меня в деревне родные. Укроют всех.
И ей верили. Люди шли из последних сил, надеясь, что им помогут. Никто не знал, как трудно было Евдокии Семеновне. И не только из-за раны. Ее мучила мысль: «Найду ли я Марию Васильевну? И что, если в деревне немцы?»
Мария Васильевна — депутат райсовета. С ней встречалась Евдокия Семеновна несколько раз в Осташеве. Никаких родных в деревне не было.
Выползово — глухая деревушка в лесу. Когда в темноте зачернел крайний дом, Евдокия Семеновна сказала всем:
— Ждите тут. Я скоро!
Валя и Женя хотели идти с ней, но Евдокия Семеновна повторила решительно:
— Ждите тут. Я одна.
Вскоре она вернулась. Сказала совсем другим, окрепшим голосом:
— Идемте. Все хорошо…
Мария Васильевна сама развела людей по дворам. Деловито разместила всех — двадцать пять человек.
Морозным днем по заснеженной дороге шли в сторону Курова две девушки, мужчина и пожилая женщина. Чем ближе к селу, тем чаще попадались разбитые немецкие автомашины, обгорелые танки, застрявшие в снегу орудия, перевернутые повозки. Припорошенные снегом, лежали окостеневшие трупы гитлеровцев. Бой громыхал далеко западнее.
Почти две недели прожили «смоленские» вместе с другими беженцами в деревне Выползово. Валентину и Евдокию Семеновну местный старик лечил травами, и раны их стали заживать. Несколько раз в деревню заходили немцы, и тогда люди прятались по сараям и чердакам. Только накануне в Выползово пришли красноармейцы. Лыжники в белых маскировочных халатах. Еще и теперь не улеглась радость встречи. И все еще трудно было поверить, что фашистов прогнали. Навсегда.
Валя взглянула на шагавшую рядом Женю, вздохнув, сказала:
— Что-то теперь в Осташеве?
Женя не ответила. Даже до Выползова донеслись слухи, как уничтожали фашисты дома в районном центре.
После полудня «смоленские» зашли в деревню Вишенки. Постучали в крайний дом. На крыльцо вышел мальчуган лет десяти. Он пытливо оглядел гостей, спросил:
— Вы не партизаны?
— Партизаны, — ответила Женя.
— Нет, — подумав, сказал мальчик, — у вас автоматов нет и гранат. Вы — так. А настоящие партизаны у дяди Гриши. Вон в том доме.
«Смоленские» направились к дому, указанному мальчуганом. Женя постучала, но незапертая дверь отворилась сама. Женя скрылась в доме, но тут же выбежала обратно на крыльцо, закричала на всю улицу:
— Евдокия Семеновна! Валюша! — и опять скрылась в доме.
На крыльцо вышел Бормотов. Он крепко обнял Ивана Андриановича, долго не отпускал.
— Да будет вам, о нас-то забыли, — улыбнулась Евдокия Семеновна.
— Как можно! — Бормотов заговорил торопливо, растроганно: — Рад, очень. «Семья», значит, в полном составе… А мы о вас справки наводили. Как в воду канули. Признаюсь, думал, не увидимся…
Чуть позже «семья», Бормотов и два незнакомых «смоленским» партизана сидели за столом вокруг самовара. Бормотов еще раз оглядел дорогих гостей.
— Ну, не томите. Рассказывайте, какого горя хлебнули.
Пожилая женщина, хозяйка дома, поставила на стол вторую тарелку с нарезанной ломтиками свининой. Взглянула на Валю и Женю, которые старались есть медленно, вздохнув, проговорила: