Только на пятые сутки шторм несколько стих. Но здесь нас постигло новое испытание. Мы шли ночью. Вдруг при слабом проблеске луны, показавшейся на несколько мгновений среди разорванных туч, сигнальщик обнаружил прямо по носу корабли, в расстоянии нескольких метров от лодки, огромный шаровой предмет.
— Мина! — успел крикнуть он.
Услышав голос сигнальщика, я дал команду на руль, чтобы изменить курс лодки, и, вытянув голову вперед, потянулся к машинному телеграфу. Нос лодки покатился влево, и мы увидели, как на гребне волны покачивалась тускло освещенная черная полусфера. Волна гнала ее прямо на нас. Видя, что лодка быстро приближается к мине, я приказал задраить переборки. В этот момент казалось, что мина неизбежно ударит о корпус лодки. То поднимясь из воды, то снова скрываясь в белой пене, она быстро приближалась к нам. Наконец наступил решающий момент: волна бросила мину на нас, но на расстоянии каких-нибудь пяти-шести метров от кормовых отсеков ее снова подхватило волной и отбросило назад.
Малая поступательная скорость и своевременная команда на руль позволили нам избежать катастрофы.
… С утра установилась хорошая погода, был полный штиль, хотя видимость попрежнему оставляла желать много лучшего. Насколько приятен штиль в надводном положении, настолько нежелателен он для корабля, несущего боевую службу под водой. Надводному кораблю в такую погоду гораздо легче обнаружить атакующую лодку по буруну от перископа или по следу выпущенных торпед. Командиру подводной лодки приходится прилагать много усилий, чтобы скрыть свое маневрирование. Понятно, что с приближением лодки к противнику опасность возрастает, и от команды требуется большой опыт и искусство в маневрировании. Еще хуже обстоит дело с плаванием под водой вблизи берегов противника. Береговые посты зорко наблюдают за морем, и стоит лодке чем-нибудь себя обнаружить, как все дело будет испорчено. Либо лодку начнут преследовать, либо корабли изменят маршрут, и дальнейшее пребывание лодки на позиции станет безрезультатным.
… Несколько дней, проведенных на позиции, позволили нам обстоятельно изучить район, в котором мы находились впервые.
Наступило 5 декабря 1941 года — всенародный праздник — День Сталинской Конституции, и, вполне естественно, каждому из нас хотелось чем-то отметить этот день.
Мы погрузились и маневрировали не далее полутора-двух миль от берега врага, лишь изредка, на короткое время, подымали перископ.
— Эх, потопить бы транспорт тысяч на десять тонн, — говорили матросы.
— Да, хороший был бы подарок Родине, — согласился я, подымаясь в рубку, так как подходило время всплытия.
Скоро я поднял перископ.
Вдруг жесткий металлический удар по корме заставил меня опустить перископ. Это произошло неожиданно, и я в первый момент не понял, что случилось. По нашим данным, мин в этом районе обнаружено не было, правда, они могли появиться теперь. Мелькнула мысль — лодка замечена с берега и обстреляна. Это было тем более вероятно, что в это время, благодаря течению, мы оказались к берегу ближе, чем сами того хотели. Я с нетерпением ждал доклада.
Из шестого отсека доложили, что мы коснулись какого-то тяжелого металлического предмета. Это могла быть либо неразорвавшаяся мина, либо борт какого-нибудь «покойника», потопленного другой подводной лодкой.
Не удивительно, что после удара разговоры в лодке мигом прекратились. Но как только мы ушли на глубину и изменили курс, удаляясь от опасного места, все облегченно вздохнули, и разговоры возобновились.
Решили к полному наступлению темноты закончить обед и всплыть для зарядки аккумуляторной батареи.
Мы со штурманом сидели за столом и обсуждали наш дальнейший план. Вдруг раздался голос помощника: «Командира в рубку!». Я стремглав кинулся в свой отсек, вбежал в центральный пост и одним прыжком оказался в рубке. Перископ был уже поднят.
Помощник радостно доложил: «Транспорт!.. С огнями!..»
Я прильнул к перископу и отдал приказание готовить аппараты к выстрелу. Было уже темно, но ровный, высокий заснеженный берег противника являлся хорошим фоном для транспорта, который «вынырнул» из-за мыса, неся на себе все отличительные огни. Одновременно с тем, как в поле зрения появился противник, опустив перископ и отдав приказание на руль, я быстро рассчитал боевой курс.
«Противник обнаружен на небольшой дистанции… Потеря каждой лишней секунды может привести к неудаче», — думал я, нетерпеливо ожидая, когда рулевой положит лодку на указанный курс. Заметив, что лодка неустойчиво держит диферент из-за того, что люди разбегались по боевым постам, я приказал прекратить движение в лодке и объявил, что атаковать будем силами одной вахты. Из отсека доложили, — аппарат заело — не открывается передняя крышка. Я приказал быстро ликвидировать задержку. Снова поднят перископ. Внешняя обстановка меня несколько успокоила: транспорт оказался танкером среднего водоизмещения и, как ни в чем не бывало, шел прежним курсом.