На палубе, группами по три-четыре человека, подводники пили чай. Сейчас, когда на лодке проводился ремонт, спальных мест не хватало, и каждый устраивался, как мог. Командир орудия и наводчик спали в хорошую погоду у своей пушки, боцман — под козырьком мостика у тумбы электрического привода вертикального руля. Каждый выбирал себе место вблизи своего заведывания, подчас сам не отдавая себе отчета, почему именно здесь он обосновался.
На вахте стоял мичман Иванов. На груди у него висел большой морской бинокль. Он то расхаживал по палубе, то останавливался и прислушивался к сосредоточенной тишине. Десятилетняя служба в подводном флоте выработала у него постоянную настороженность и способность во-время обнаружить опасность.
Мичман Иванов относился к разряду мастеров подводного дела. Он знал в совершенстве торпедное оружие. Ему были знакомы почти все корабельные системы и их особенности. Он и поварское искусство изучил до тонкости, не уступая лучшим кокам соединения. Матросов он учил внимательно, любовно, разбирал детально каждую ошибку подчиненного, на примерах из практики показывая, к чему может привести малейший недосмотр.
«Если ты не уверен в какой-нибудь части заведывания, не оставляй работу на завтра, осмотри лишний раз свое заведывание, убедись, что все так, как должно быть; чем лучше будешь знать свое дело, добросовестнее относиться к нему, тем меньше будет ошибок и «сюрпризов», — внушал он своим подчиненным.
Было очень красиво в этот вечерний час. Стена плотного тумана медленно вползала в залив. Резкие очертания гранитных скал всегда неприветливого берега будто растворялись. Стало прохладно. Разливая по бухте розовый свет, полуночное солнце казалось оранжевым шаром, где-то близко повисшим в воздухе. Его лучи с трудом пробивались через мглу тумана. Несмотря на свою обычную суровость, который характеризуется Заполярье, этот край своеобразно красив, почувствовать и оценить красоты Севера могут только люди, долго прожившие за Полярным кругом.
Докурив папиросу, я спустился вниз.
— Хочется думать, — сказал я, войдя в отсек, — что завтра будет спокойный день: находит туман, ветер слабый — не скоро его разгонит.
— Это было бы очень кстати, — подняв голову от чертежей, заметил Смычков, — народ очень устал от этих налетов…
— А вы ложитесь спать.
— Я сейчас, только покажу мастеру, с чего лучше начать работу в отсеке, чтобы это не мешало сборке других механизмов.
Я сел на диван, развернул газету. Как повелось с начала войны, первым долгом посмотрел сводку Информбюро. Все чаще и чаще стали появляться статьи, посвященные нашим активным оборонительным боям, и каждый новый факт говорил о героизме наших войск, и он был пробуждением великих сил великого народа, поднявшегося на защиту своей Родины. «Победа будет за нами», — вспоминались слова товарища Молотова, которыми он закончил свое выступление по радио в незабываемый день 22 июня. Просмотрев газету, не раздеваясь, я прилег на диван и незаметно для самого себя погрузился в глубокую дрему.
…На севере лето проходит незаметно. Так и в этот год оно пролетело быстро, и теперь почти непрерывные ветры приносили с собой холод и дождь. Солнце все реже и реже выглядывало из-за плотных облаков. Пустынный берег, наделенный скудной пожелтевшей растительностью, выглядел скучно.
Ремонт мы закончили в срок. Шли последние приготовления к выходу в море.
К вечеру погода прояснилась, и немного потеплело. В последние дни, с наступлением темного времени, налеты фашистской авиации стали реже. Мы уже располагали временем так, как нам хотелось. Днем работали, не покладая рук, а вечером немного отдыхали, хотя отдых на якоре значительно скромнее, чем на стоянке в базе.
Сегодня Смычков и штурман Усенко организовали на палубе самодеятельность, в ней участвовал почти весь экипаж. Смычков — большой любитель пения и танцев — составил программу концерта. Первое отделение было наиболее обширным. Сюда входили мелодекламация, рассказы о забавных случаях в жизни, частушки. Каждый из присутствующих должен был что-нибудь рассказать, в выборе номера его не стесняли. Второе отделение — коллективные песни под аккомпанемент ведущих музыкантов экипажа. Первая часть программы прошла очень оживленно. Затем началась матросская песня.
Я сидел во втором отсеке над картой морского района, в котором нам предстояло действовать, но как только услышал песню о «Варяге», не вытерпел, отложил карту в сторону и, набив трубку, вышел на мостик послушать. Дружные голоса мужского хора, сопровождаемые мандолиной и гитарой, звучали задушевно, грустно и словно раскрывали всю глубину человеческих переживаний. На палубе, тесно прижавшись друг к другу, лежа и сидя, пели подводники свою любимую песню, думая о героях «Варяга».