Вдруг происходит какое-то замешательство. Команд на реке уже не слышно, зато оправа и слева от нас все явственнее доносится минометная стрельба.
— Товарищ генерал-лейтенант, — взволнованно докладывает начинжу неизвестный мне полковник, пришедший вместе с командирами бригад, — обстановка усложнилась...
— Каким образом?
Полковник, переведя дыхание, громко и с тем же волнением в голосе продолжал:
— Противник, подтянув в район Мелец две мотодивизии, еще вчера начал наступление на север, вдоль Вислы, стремясь отрезать наши войска, находящиеся на плацдарме. Сегодня его моторазведка на нескольких бронетранспортерах проникла глубоко к нам в тыл, захватив поселок Майдан. Активизировались немцы и в Тарнобжеге, стремясь соединиться со своей южной группировкой.
Генерал больше ничего не спросил. Задумался. В это время я чувствую, как кто-то нервно меня тянет за руку. Выхожу из убежища. Оказывается, Панков. Смотрю на его побледневшее лицо и ничего не понимаю.
— Иди сюда, — говорит он, осторожно поднимаясь на дамбу, — смотри.
Хорошо вижу, как впереди, в километре от нас, в садах Коло, чуть ли не там, где мы обедали, идет огневой бой. Немецкие автоматчики бегают во весь рост, гоняясь за нашими грузовыми машинами.
Генерал Галицкий внешне совершенно спокоен. Он отдает распоряжения, направляет офицеров на переправы, а Соколову, недавно получившему звание генерал-майора, приказывает все паромы и катера перевезти к левому берегу. Чтобы задержать гитлеровцев до подхода основных сил, Галицкий приказывает всем саперам занять оборону, укрывшись за дамбами. Командовать обороной начинж назначил полковника М. С. Бараша.
Кто-то сообщил, что в Барануве стоят три наших танка в ожидании переправы.
— Нет, — сказал решительно Галицкий, — переправлять их никуда не будем. Пускай помогут саперам в обороне, — и сам отправился к танкистам.
К ночи вся наша оперативная группа выехала в штаб 3-й танковой армии генерала Рыбалко, который размещался в лесу. Генерал Галицкий ознакомил командующего армией с обстановкой на переправах. В тот момент там, кроме понтонеров и саперов, никаких войсковых частей не было. Рыбалко сообщил, что части 5-й армии генерала Жадова находятся уже на подходе, надо продержаться только до утра.
Глубокой ночью около 300 автоматчиков атаковали нашу оборону во фланг между Вислой и дамбой. По приказу генерала Галицкого в бой вступил резервный понтонный батальон с приданными танками. Немцы с большими потерями были отброшены в исходное положение.
В штабе в ту ночь никто не спал, все было приведено в полную боеготовность. На рассвете стал накрапывать небольшой теплый дождь, но подувший ветерок скоро разогнал тучи. На дороге показались первые машины с солдатами 5-й армии. Они с ходу контратаковали немцев и погнали их на юг, а мы возвратились на свои переправы.
Через Вислу переброшено около двух десятков низководных деревянных мостов. Немцы уже смирились с мыслью, что с плацдарма, который теперь все называют Сандомирский, нас не сбросить обратно в реку. Они почти не контратакуют и мало бомбят. Наконец-то поняли, что при таком количестве переправ, надежно прикрытых несколькими зенитными артиллерийскими дивизиями и авиационными соединениями, невозможно лишить нас связи с плацдармом.
— Теперь, — говорит мне генерал Галицкий, — будем менять нашу мостовую тактику. Раз авиация становится менее опасной, нежели возможные попуски воды или предстоящий осенний паводок, начнем строить два — три высоководных моста с большими пролетами и опорами, прикрытыми ледорезами.
Эта идея быстро воплощается в конкретное решение. На другой день Николай Федорович Слюнин уже сообщил, что один большой мост будет строиться под руководством полковника Загороднего, а другой взялись соорудить подразделения тыла фронта.
— Настало время, — сообщает толковник, — представить генералу проект фронтовых оборонительных рубежей. Они уже разработаны.
Лицо Слюнина внезапно озаряется, он быстро берет карандаш и прочерчивает длинную линию, охватив ею стокилометровый участок от Розвадува до Богухвала.
— Это будет рубеж «Жешув». Командующий фронтом большое значение придает междуречью.
— Надо, пожалуй, поехать к нашему новому соседу, в штаб 4-го Украинского фронта, — предлагаю я. — Рубежи наши на юге следует, по-моему, согласовать с генералом Колесниковым.
— А вы думаете, что Четвертый в этом направлении уже успел что-нибудь сделать?
— Возможно, — медленно отвечаю я, — они воюют в горах, оборонительные рубежи для них приобретают особое значение.