Следуя совету Владимира Маяковского, что «надо вырвать радость у грядущих дней», мы после доклада решили немного повеселиться. Откуда-то взялся баянист. Миша Чаплин послал шофера за своим рюкзаком, в котором оказался целый клад: две бутылки вина, три банки консервов и галеты. Девушки принесли из погреба малосольных огурцов, а хозяйка подала на стол жареной рыбы. Ужин прошел на славу. В ударе был Чаплин. Но это грустное веселье не могло заглушить тревожных дум: что нас ждет впереди?
— Куда теперь подаваться будем? Скажи, дружище, — спрашивает Аралов.
Стараюсь успокоить его:
— Как куда? Ясно, что нам надо добраться до Воронежа.
— В Воронеж по этим дорогам не пробиться, — категорически утверждает Паша. — Вот когда подморозит, тогда...
— Будем брать курс пока на Калач, а дальше — Балашов, — объявляю я присутствующим.
Все утихают. Один Водянник только что-то тяжело сопит.
О Балашове было упомянуто потому, что к нам дошли уже слухи, будто штаб фронта находится там.
— И Калач не плохо, — говорит, улыбаясь, Саша Фомин, вставая со стула.
Дорога на Калач проходит вдоль небольшой речушки с пологими глинистыми берегами, на которых стоят близко друг к другу деревушки со смешными названиями: Гвазда, Клепово, Пузево. Местный учитель, у которого мы заночевали, рассказал, что в этих местах молодой Петр I строил свой флот. С разных концов России сюда сгоняли крепостной мастеровой люд. По роду их занятий и назвали эти места: Гвазда — там, где изготовляли гвозди, Пузево — где строили корпуса кораблей.
Сейчас в деревнях нет мастеровых: они все на фронте. Зато много женщин и детей. Землица, видно, в этих местах не очень-то балует. Даже деревьев мало, все больше бурьян да бурьян. Что может быть хуже глины в осеннюю распутицу? В день мы преодолеваем не более шести — восьми километров.
В Калаче нас ждали радости и огорчения. Радостно было уже оттого, что, наконец, удалось связаться по телефону со штабом фронта и услышать голос Ильина-Миткевича. Генерал приказал ехать нашей группе в Саратов, в распоряжение командарма В. В. Косарева, который там формировал 7-ю саперную армию. Жаль только, что приходится расставаться с Мишей Чаплиным. Его приказано отправить к Котляру в Москву для получения нового назначения.
Проводы были шумными. Пели песни, особенно «Синий платочек» — самую популярную песню первого года войны. Вспоминали совсем недавнее, но уже отошедшее. Меньше говорили об ужасах и несчастиях войны, а больше о надеждах, светлых мечтах или о судьбе родных и близких.
— Я предпочитаю выпить раньше всего за победу над фашистами, — предлагает Паша Аралов, и по глазам его вижу, как мысленно он мчится навстречу этой победе.
Тост этот воспринимается особенно дружно. Приходят из соседнего дома офицеры-летчики и тоже присоединяются к нашему веселью.
В полночь мы отправляемся на вокзал. Чаплин стоит уже на тормозе товарного вагона, рядом с проводником. У их ног мерцает небольшой фонарь. Накрапывает мелкий осенний дождик.
— Счастливого пути! Желаем удачи! — кричим вслед убегающему эшелону.
Чаплин, обычно бойкий на язык, сейчас молчит, с трудом выдавливая на своем грустном лице улыбку.
В ту ночь мы виделись с ним в последний раз. Позже он был назначен начальником управления полевого строительства, летом 1942 года работал на Сталинградских оборонительных обводах и там был убит.
В Калаче протолкались больше недели. Зная, что путь у нас дальний, Водянник в мастерских у летчиков капитально отремонтировал машину, а Лосев, переняв хозяйственные функции Чаплина, вполне успешно доставал горючее и продовольствие. Хуже обстояло с обмундированием — мы все еще были легко одеты, хотя на улице по ночам стало холодно.
Когда я сказал генералу, командиру авиакорпуса, что хочу на днях выехать на машине в Саратов, он поднял меня на смех.
— По этим дорогам... в Саратов? — воскликнул он. — Хотите, на моих «птичках» доставлю?
Разговор этот происходил между нами вечером в штабе, после того как я снова побывал на узле связи и получил повторное приказание генерала Ильина-Миткевича явиться в Саратов.
На рассвете неожиданно подморозило и мы, не теряя времени, как по тревоге, выехали из Калача. Отмахав за день больше ста километров, остановились на короткий отдых в Елань-Колено. На другой день сделали еще больший скачок и добрались до Балашова. В этом городе находились кое-какие тыловые учреждения Юго-Западного фронта. Довольно быстро по аттестатам нам выдали теплое белье, шапки-ушанки и суконное обмундирование.