Садки были забиты в ту ночь людьми, мобилизованными на оборонительные работы. Пришлось устраиваться ночевать на свежем воздухе, но он оказался настолько свежим, что мы предпочли бодрствовать и согревать себя быстрой ходьбой и частым перекуром. В одной избе, куда зашли за огоньком, встретили прораба строительного участка. Молодой веснушчатый паренек оказался настолько бдительным, что не хотел сообщить фамилию начальника управления строительства. Но какова же была наша радость, когда узнали, что этим управлением командует военинженер 2 ранга Михаил Чаплин.
— Милый Миша, сколько лет, сколько зим! — громко восклицал в предутренней тиши Виктор Кувакин. — Как жаль, что нет с нами Фомина, Лосева, Аралова. А ты тоже, хорош гусь, засел на сталинградских рубежах и помалкиваешь.
Блестели из-под белесых бровей серые глаза Водянника. В них одновременно выражалась и радость встречи с нашим общим любимцем, балагуром и весельчаком «Чарли Чаплиным», как его когда-то называл комбриг Швыгин, и боязнь неизбежных потерь продовольственных запасов в связи с этой встречей.
Чем ближе мы подходили к Сталинграду, тем все больше убеждались, что оборонительные рубежи, а их имелось несколько, в сочетании с имеющимися резервами, могут быть серьезным препятствием для врага.
Мы въехали в Сталинград со стороны Дубовки. А так как инженерное управление Юго-Западного фронта расположилось в Ельшанке, то, пробираясь туда, нам пришлось пересечь весь город, растянувшийся на десятки километров вдоль крутого берега Волги.
Здесь, в штабе округа, встретили старого знакомого — полковника М. А. Ковина. Он работал в то время начинжем Сталинградского военного округа.
— На днях будет ликвидирован Юго-Западный фронт, — по секрету сообщил полковник. — Начинжем пока генерал Ильин-Миткевич. Но создаются два фронта: Юго-Восточный и Сталинградский. Кто будет ими командовать и кто будет там начинжами, понятия не имею. Михаил Петрович Воробьев...
— Как, он здесь? — невольно вырвалось у меня.
— Да, Михаил Петрович с оперативной группой в Сталинграде уже несколько дней.
Все эти новости были для меня так неожиданны, что трудно укладывались в голове.
— А вы, товарищ полковник, тоже собираетесь в путь-дорогу?
— К сожалению, так, — с грустью произнес Ковин, усаживаясь в глубокое мягкое кресло за письменным столом. — Мы с командующим округом генерал-лейтенантом Герасименко едем в Астрахань, будем оборонять Каспий. Не правда ли, здорово?
— Ну, а Ильина-Миткевича куда же? — допытывались мы.
— Старика, кажется, в академию отправляют. Там для него будет спокойней.
Попрощавшись с Ковиным, мы устремляемся в путь.
Миновав мост через реку Царица, скоро добрались до Ельшанки. Вот и шлагбаум. Девушка в пилотке из дорожного батальона. Значит — приехали в штаб фронта.
Генерал Ильин-Миткевич был чем-то взволнован. Поэтому принял меня строго официально, не пригласив даже сесть.
— Документы и подробные указания получите у начальника штаба, — бросил он вслед, когда я уже выходил из кабинета.
Напротив, через дорогу, в свежевыкрашенном голубом деревянном флигеле — оперативный отдел штаба инженерных войск фронта. Спешу туда, чтобы поспеть еще на сборный пункт. Говорят, что таких командиров, как я, там много и сбор красноармейцев идет весьма бойко. Им тут же на месте выдают сухой паек и на машинах развозят по пригородным деревням в сильно поредевшие подразделения и части.
В суматохе чувствую, как кто-то цепко схватывает меня сзади за руку. Оборачиваюсь и от удивления застываю на месте — рядом Владимир Филиппович Шестаков.
— Товарищ генерал, какими судьбами сюда? А кто же с финнами теперь воевать будет?
— Много знать сразу хотите.
Узнаю характер генерала.
— Заходите ко мне вечерком. Чайку попьем, и вопросов тогда меньше будете задавать.
С этими словами Шестаков так же неожиданно ушел, как и появился. Я долго смотрел ему вслед, думая о превратностях судьбы. Мы были разными людьми, но пути наши несколько раз сходились и расходились. И вот сегодня снова такая неожиданная встреча. Надолго ли? С этими волнующими думами я пришел в оперативный отдел, где меня ждали Кувакин и Кралич.
— Обедать будем сегодня или пост объявим? — с иронией спрашивает Виктор Петрович.