Если взглянуть на Лощиногорск с одной из этих гор, то сразу увидишь, что он сложился из нескольких городков: они еще размежеваны меж собой незастроенным пространством. Вот нефтяников городок, а вот гэсовский, больничный, школьный, а вот там, в отдалении, даже и железнодорожный, хотя еще никакой железной дороги не видать.
И уже тесно становится в этой крутобокой и развалистой котловине. И вот уже на откосы, на изволоки окрестных гор взбегают отряды свежих домов и заполняют и заполняют отрог за отрогом эту многоверстую котловину-лощину.
На облысевшем отлоге обширной каменной сопки виднеются белоснежные, с черными черточками окон длинные домики. Издали они очень похожи на кости домино, поставленные ребром.
По ступенькам деревянного крылечка одного из таких белых домиков быстро взбегают две девушки.
Обе они крепкие, пышущие девической свежестью и здоровьем. Обе с большими глазами и той мягкой очерченностью носа, без которой уже как-то и трудно представить себе красивую русскую девушку.
А дальше начинается несхожесть: одна из них — та, что распоряжается, командует, — светло-русая и пышноволосая, повыше ростом и как будто постарше. Она в белом распахнутом пыльнике, из-под которого виднеются белая кофточка с черной бабочкой галстука и синяя, цвета электрик, короткая юбка, открывшая почти до колен ее ноги в красных босоножках, обтянутые капроном. Ее непокрытая голова слегка откинута назад, словно бы отягощенная тугим и большим узлом светлых волос.
Другая — смуглая, черноволосая. Одета в яркий, цветочками, сарафан. И это очень идет к ней. Глаза у нее карие, строгие. Тонкая бровь, чуть что, сейчас же наплывает капризно-гневной морщинкой к самому переносью, щеки вспыхивают, большие глаза сердито мерцают и щурятся...
Голова ее повязана алой шелковой косыночкой. А из-под нее ниспадают на плечи и черными трубами лежат упругие, крупные витки ее густых волос, отсвечивающих на солнце каким-то особым, здоровым блеском.
Вот они обе перед дверью.
— Клава, дай сюда кнопки! — приказывает старшая. Она оборачивается к подруге, прижимая к двери большой лист ватмана — нечто вроде плаката, исполненного от руки.
Это Нина Тайминская.
Вместе с Клавой Хабаровой, что работает дежурной в гостинице нефтяников, она пришла сюда в обеденный перерыв, чтобы вывесить на двери управления Правобережного стройрайона телеграмму-«молнию» комсомольского контрольного поста начальнику района инженеру Степанову:
«Товарищ Степанов! На вас в первую очередь падает ответственность за то, что у Правобережного района отнято переходящее Красное знамя, которое так доблестно было завоевано в первом квартале.
Тревожно на котловане!
Тревожно с жильем!
Плохо на строительстве высоковольтной линии электропередачи!
Майский план недовыполнен на 14%!
Примите меры!..»
Под телеграммой-«молнией» стояла подпись комсомольского поста. Через весь лист, сверху донизу, прочерчен был красный зигзаг молнии, словно бы на огромном телеграфном бланке.
— Вот. Пускай призадумается Степанов! — по-удалому стукнув кулаком о дверь и тряхнув головой, произнесла Тайминская. — Клава, пошли!
Они спустились с крылечка и направились было к двухэтажному белому домику, где одну из комнат внизу занимал райком ВЛКСМ.
Но в это время, медленно пересекая дорогу, из-под горы выехала черная «Победа» и остановилась на изволоке, преграждая им путь.
Первым из машины вылез тот самый человек, в сердце которого должен был ударить зигзаг комсомольской «молнии». Это был Ираклий Семенович Степанов, начальник правого берега, седенький, сухонький, с острым выбритым лицом, в коричневом костюме, в коричневой шляпе.
Вторым ловко и упруго, как мяч, выпрыгнул Артемий Федорович Журков.
А третьим неторопливо вынес ногу высокий, се проседью светловолосый человек, по-видимому гость, и особо чтимый, судя по тому, как Степанов и начальник политотдела с подчеркнутой и дружественной почтительностью дожидались, повернувшись к нему лицом, когда он выйдет из машины.
Девушки хотели обогнуть «Победу». Но в это время Журков окликнул Тайминскую.
— Погоди, погоди, летчица! — с веселой напускной строгостью обратился он к ней. — Мы ведь видели, как ты с подругой прибивала грозные свои тезисы, подобно Лютеру у дверей собора. А ну, огласи нам... Впрочем, — добавил он, указывая коротким, пухлым перстом на «молнию» контрольно-комсомольского поста, — по этому разящему огненному знаку могу заранее сказать, что кому-то из начальников не поздоровилось.
Ответ был неожиданным.
— В первую очередь вам, товарищ Журков! — отвечала Тайминская.