— На этом считаю вопрос исчерпанным, — такими словами заключил Голубков заседание бюро.
60
Уже отчаявшись когда-либо встретить Игоря, Клава Хабарова увидела его совсем неожиданно: он выходил из аптеки.
Она шла ему навстречу — не мог он, никак не мог не заметить или сделать вид, что не узнает ее: ведь это же всегда чувствуешь!
Нет, он просто был как впросонках — так показалось ей, — и, должно быть, глаза его видели, а разум, сознание ничего не воспринимали.
Вслед ему, когда он, глядя перед собою недвижным, отсутствующим взором, спускался по ступенькам каменного крылечка, выглянула из аптеки женщина в белом халате и покачала головой.
А он шел и шел — мертвенным, ровным шагом, никому не уступая дороги, в каких-то видениях наяву.
Задетые им встречные сперва оборачивались сердито, но, взглянув на него, тоже, как та женщина в белом халате, хмурились и качали головой.
По-видимому, его принимали за пьяного.
Но Клава, она-то видела, знала, что он болен. Некоторое время она шла за ним по пятам: она боялась, как бы кто не обидел его такого.
«Неужели он гибнет? — в скорбном отчаянии думала она. — Не переживу я этого, нет!.. Что же мне сделать, чтобы спасти его? Неужели мать, такая образованная, так любит сына — и не замечает, что ее сын душевно болен?»
И Клава приняла решение: «Пойду к ней, пусть всмотрится в него. Еще можно спасти его: это с ним так недавно. Какие-то приятели приучили его, должно быть, к дурману, и это отразилось на его рассудке. Поклянусь ей, что уеду отсюда навсегда, пусть ее мальчик меня забудет, только бы не помешался он, только бы стал как прежний Игорь. Боже, как я люблю его!»
Взойдя на крылечко, нерешительно позвонила. Ей открыла домашняя работница Андриевских; осмотрев, спросив, кто она такая, сказала, что сейчас узнает, «дома она или нет».
«Дома, конечно! — подумала, дожидаясь, Клава. — И зачем только они так врут?»
Августа Петровна пришла в ярость: «И здесь она меня преследует, эта хамка!.. Скажите, Марфуша, что для нее меня никогда нет дома!»
Такой ответ и услыхала Клава через цепочку.
Через час Клава была у Бороздина. Она выплакалась дорогой и теперь могла хоть немного говорить спокойнее.
— Максим Петрович, вы когда-то просили меня быть с вами, как с родным отцом. Я пришла, как дочь... несчастная. Горе большое у меня: Игорь заболел. Понимаете, он такой стал, как вот люди с ума сходят. Я видела таких в психиатрической колонии. А я ничего, ничего не могу сделать. Какая я несчастная!
— Успокойся, успокойся, Клава, я тебе помогу. Но как же все-таки так получилось. А родители что смотрят?
— Я думаю, когда он делается такой, то он уходит из дому, скрывается у кого-нибудь... Родители! Отец вечно на работе. Только тем и живет. А мать... Она только об одном беспокоится, одного только боится, как бы Игорь не женился на мне. Я ходила к ним, но она дальше порога и не пустила меня. А я сама не хочу этого «замуж». Только бы спасти его... Помогите мне!
Клава заплакала навзрыд.
— Да, дело трудное, но, может, тебе кажется только, что он болен? Ты же не врач!
— Да разве нужно быть врачом, чтобы заметить, когда любимый человек болен? И самое страшное, что он болен душевно. Он так изменился.
— Ну что ж, Клава, я тебе дам отпуск. Распоряжусь, чтобы тебе дали машину. Съезди в Средневолжск: там есть хороший врач-психиатр. Я ему предварительно позвоню, а может быть, он сюда приедет. Но вот как быть с Игорем? Захочет ли он поехать к врачу?
— Я его буду умолять. Бывают еще минуты, когда он ко мне относится по-прежнему.
С этого дня Клава стала искать встречи с Игорем. Но дни проходили, а его все не было. Однажды, подстерегая его, она сильно перемерзла и шла домой, не видя белого света.
Стала открывать дверь, но она оказалась открытой. Клава вздрогнула, вошла в комнату и увидела Игоря. У него был свой ключ от ее комнаты. Уже самый приход к ней показывал, что он был в состоянии просветления. Он говорил, что стосковался по ней, что любит ее и только ее одну.
И Клаве удалось уговорить Игоря поехать с ней в Средневолжск к врачу. За рулем сидела она. Врач-психиатр — какой-то особой душевной мягкости и проникновенности высокий худощавый старик — сказал Клаве, что у Игоря хроническое отравление кокаином. Положение, однако, не запущенное, и можно обойтись без помещения в больницу. «У больного, — сказал он, — к счастью, очень сильное желание избавиться от своей пагубной привычки, и это я считаю первым залогом успеха. Но это еще не все. Обязательно нужно дать его мозгу постоянную «загрузку» увлекательной для него работой. А затем необходимо, чтобы возле него постоянно находился человек, который бы всей душой был ему предан».